(Продолжение. Начало в «ЧЛ» № 31 от 23.08.2018г.)
Напоминаем читателям: мы продолжаем публиковать отрывки из журнала «Вестник Европы» (номер CХХII за 1822 год), хранящийся в фондах библиотеки нашего города. Точное наименование источника таково: «Из новой книги: Жизнь и подвиги Графа Матвея Ивановича Платова. Соч. Николая Смирного. 6 Части. М. 1821. Цена 25 руб. Почитатели славы знаменитого Атамана найдут в описании жизни его многая весьма любопытный подробности». Стиль и орфография подлинника сохранена.
Никакая даже утонченность модного света и принятые в оном этикеты не были сокрыты от его сведения. Он все знал, все понимал, но исполнял обряды светские совсем отличным образом, желая во всем являться истинным Козаком. С сим единственно намерением он часто произносил собственный имена наизворот, как будто никак не мог выговорить их как следует.
Например, вместо Варшавы говорил Аршава; вместо первого Французского Министра Талейрана, Тейларан; вместо того, чтобы сказать офицер Квартирмейстерской части, говаривал планщик, и тому подобное. Таковыми причудами и странностями приводил он многих в обман: многие по первой встрече заключали о нем, как о славном токмо знатоке своего ремесла, и не хотели уже искать в нем ничего более; между тем как он соединял в себе качества славного и знаменитого воина, дальновидного Государственного человека и приятного общежителя.
При всем необыкновенном уме своем Граф Матвей Иванович был несколько суеверен: он верил предчувствию и снам, которые, как говаривал сам, редко его обманывали. Он рассказывал, что пред кончиною Светлейшего Князя Потемкина видел сон, который был явным предсказанием оной. Освобождение свое из заключения и назначение в Атаманы он также предугадывал по снам. По звездному сиянию, по течению луны и по некоторым воздушным переменам предсказывал он о погоде за неделю и далее, и почасту сбывались таковыя предсказания его. Он говаривал, что по звездам можно Бог весть куда дойти; и действительно, руководимые им Козаки подтверждали то: они, нисколько не знав местных на карте положений, ни языка тех земель, чрез которые проходили, везде отыскивали назначаемые им иностранные города и села по одним только приметам, на восток или запад, на север или юг они лежат.
Гостеприимство его было в высочайшей степени: он ничем для оного не дорожил, в угощении гостей у него не было никакого различия: все равно были подчиваемы. Боже сохрани, если служитель посмеет обнести кого–либо: он выходил из себя, и глаза у него везде и за всем неослабно наблюдали.
Кроме торжественных дней, в которые даваны были обширные и великолепные столы, у него всегда были гости, в Новочеркасске по крайней мере бывало у него по три стола в день. Вся его свита вообще содержалась за его счет как на Дону, так и в Столице, и даже за границею, где дороговизна в жизненных припасах превышала самую столичную. Едва только приезжал кто из известных лиц в Новочеркасск, то, как, по новости города, не было еще там ни рестораций, ни извозчиков, Граф посылал немедленно на квартиру к нему свою кухню со всеми полными припасами и свой экипаж. Везде и во всем он любил и умел блистать.
В семействе своем к старшим был отменно почтителен, к равным уважителен, а к детям нежным отцом, но без малейшей однако же слабости.
Внушая сыновьям своим, чтобы они были истинными христианами, верными и преданными к Государю и Отечеству, подтверждал им накрепко, чтобы они отнюдь не полагались на известность и заслуги отца своего, но чтобы сами собою неутомимыми трудами своими и беспрерывным усердием доходили до всего. Он был к ним и вообще ко всем своим родным строже, нежели к посторонним, наружность к ним показывал суровую, но внутренно неустанно радел о благе их.
Он давал им даже весьма умеренное содержание, дабы не приучились они к излишней роскоши, не терпел, чтобы воздавали им почести более нежели они того заслужили. Боже сохрани, ежели бы дошло до него, что кто–нибудь из них посмел похвастаться, что он сын Атамана, это значило бы прогневить его наичувствительнейшим образом. В семействе совершенно знали это, и благоразумным поведением своим принося ему утешение, приобретали от всех невольное к себе уважение.
Вообще он отстранил всех родственников своих от влияния на дела, по должности его касавшиеся.
Для крестьян своих Граф был совершенным отцом: он радовался до слез, когда видел их счастье. Довольствуясь весьма ограниченным с имения своего доходом, он оставил их в наилучшем положении прославлять имя и память свою. Видя довольство и спокойствие крестьян своих, он смотрел без огорчения и на самую перемену состояния управителей своих. Однажды родственник его поставил ему на вид, что управляющие его получают доходу более, нежели он сам, и что в глазах его нажили знатные имения: «Не всякое лыко в строку», отвечал Граф хладнокровно: «или вы думаете, что я не вижу? Я все вижу, откуда же если не от нас им наживаться! Я доволен, пускай же и они будут довольны и богатятся за труды свои, лишь бы крестьяне, голубчики мои были счастливы и спокойны».
* * *
Согласитесь, интересная личность и заслуживает уважения — И.К.
Следующая статья о Платове была опубликована в «Историческом вестнике» за 1893 год. Автор А.В. Арсеньев, как я поняла, опирался на воспоминания Платова о тех событиях, о которых идет речь.
Статья называется «Атаман Платов – завоеватель Индии». Ее я привожу полностью, все десять подглав — так, как они напечатаны в журнале.
АТАМАН ПЛАТОВ – ЗАВОЕВАТЕЛЬ ИНДИИ
I.
Это была необыкновенная эпоха во всемирной истории: кончилось славное царствование Екатерины Великой; заставили вздрогнуть весь мир ужасы французской революции. Наполеон потрясал свет своими подвигами, восходя к зениту своей славы, а в России воцарился и начал энергично действовать такой необычный государь, как Павел I.
Факт, который мы хотим рассказать здесь, мог совершиться только в эту эпоху чудес и, будучи задуман Наполеоном, а исполнен Павлом, носит в себе все черты гениальности первого и стремительности второго. У императора Павла слово с делом не расходилось: «gesacht–gemacht» было его правилом, хотя не всегда оно было «gedacht».
«Политический горизонт» был в это время заволочен тучами и туманом; лучшие государственные головы терялись и не знали, чего держаться. Лишь один Наполеон знал, куда идет, и кружил головы всего мира. Против Франции составлялись коалиции европейских государств; коварная Англия мутила всех и Павла I в особенности.
Он послал маститого измаильского героя Суворова в Италию против французов; «завинтив свой измаильский штык»; Суворов при Адде, Требии и Нови разбил французские войска, но вероломные австрийцы–союзники, завистливые к его успехам, своим гоф–кригс–ратом с Тугутом во главе устроили Суворову такие препятствия, что этот опытный и мудрый полководец за счастье почитал отозвание свое с арены громких побед и вскоре после этого скончался.
Пылкий и непосредственный император Павел разочаровался в своих вероломных союзниках, разошелся с ними, а тут Наполеон, которому расположение могущественного императора, повелителя шестидесяти миллионов, было дорого, сумел подделаться к нему с изысканной любезностью.
Десять или двенадцать тысяч русского войска, плененного с Бергом и Мамаевым в Голландии, Наполеон одел в новые мундиры хорошего тонкого сукна, точь–в–точь по форме, и послал к императору Павлу с весьма любезным письмом без всякого выкупа.
Этот поступок очень понравился нашему государю, и он переменил свое мнение о Наполеоне, которого доселе очень недолюбливал. Император Павел отправил Колычева к Наполеону послом, а вскоре потом был послан генерал от инфантерии и командир Семеновского полка В.И. Левашев для заключения военной конвенции против недавней нашей союзницы Англии, которую Наполеон хотел допечь «континентальной системой», закрыв все европейские порты для торговли Англии.
План Наполеона был гениален и, если бы был доведен до конца, то пресловутые «английские интересы» потерпели бы окончательное крушение, и сама Великобритания была бы поставлена в ряды второстепенных держав.
Гений Наполеона, поддержанный могуществом русского императора, был в состоянии это сделать: первый консул задумал уязвить Англию в Индии, средоточии ее богатств и могущества, и никто, кроме русского императора, не мог ему быть лучшим в этом деле помощником. Для похода по среднеазиатским степям надобно было легкоконное войско, и нигде не было его столь много и такого хорошего качества, как в России: две области казачьего войска, отлично храброго в битвах и удивительно выносливого в лишениях.
Эта легкая конница должна была перейти степи до границ Индии и там возмутить все туземное население против своих ненавидимых поработителей–англичан; такое действие появления казаков–освободителей на умы индийцев, несомнительное и в наши дни, в то время имело больше шансов на успех.
Как ни губителен мог быть этот маневр для англичан, но это была только первая часть дела, задуманного Наполеоном. Вслед за казаками сам Наполеон хотел провести через Россию полмиллиона своей победоносной армии до Волги, на судах спустить ее до Астрахани, а там по Каспийскому морю до самого Астрабада. От Астрабада до Индии путь караваном очень хорош, а с помощью рытья неглубоких колодцев можно добыть и воду из–под песков пустыни. Ходу от моря до Индии не более трех недель, и, раз египетские победоносцы появятся в Индии со своим обожаемым предводителем, – только три или четыре месяца, по словам Наполеона, требовалось, чтобы владычество Англии было свергнуто…
Англии грозил страшный удар; ее государственные люди и сам Питт пришли в смятение и стали придумывать всякие средства, чтобы отвести этот удар.
Император Павел вполне склонился на это предприятие, заключил с Наполеоном конвенцию и объявил Англии войну. Это было в конце 1800 года.
Павел начал действовать энергично: первым делом велел арестовать все английские торговые корабли в русских портах; в Кронштадт послан был чиновник коммерц–коллегии д. ст. сов. П.С. Ильинский с приказанием выгрузить из кораблей все товары, а самые корабли, выведя на рейд, торжественно сжечь.
Вместе с этим, ожидая прихода английской эскадры в Балтийское море, император велел укрепить и умножить оборонительные средства Кронштадта, построить новый рисбанк на 300 крепостных орудий, направляющих свои выстрелы в тот пункт, где неприятельские корабли должны по узости фарватера идти по одному в кильватер (гуськом, или цугом).
Всю зиму 1800–1801 годов пять или шесть тысяч извозчиков были заняты перевозкою леса по льду Финского залива от Петербурга до Кронштадта для вновь воздвигаемых укреплений…
II.
Атаман Матвей Иванович Платов в последний год царствования Екатерины Великой возвратился из персидского похода, где главнокомандующим был Валериан Зубов, брат любимца, а походным атаманом донских полков, в чине генерал–майора, – Платов. Валериан Зубов был предводитель не гениальный, и хитрые персы заманили его в ловушку, откуда выручать его пришлось Платову.
С воцарением Павла I дела круто изменились: Зубовы были отстранены, а походный атаман Платов попал сначала в ссылку в Кострому, где встретился с другим ссыльным, екатерининским орлом (подполковником артиллерии тогда) А.П. Ермоловым, а потом в Петропавловскую крепость (чего не избежал и Ермолов)
Войсковым атаманом донцов после смерти А.И. Иловайского (в 1797 г.) был В.П. Орлов, соратник Платова при знаменитом штурме Измаила, но важность предпринимаемого дела требовала от посылаемых в трудную экспедицию войск особого одушевления, а это могло быть достигнуто только тогда, когда войска поведет человек, горячо любимый войском и имеющий на него большое влияние. Таковым на совете государя (у него еще были хорошие советники) оказался опальный Матвей Иванович Платов, но он три года уже как был увезен фельдъегерем с Дона неожиданно, и во все это время донское войско ничего не знало о своем любимом «батьке», жив ли он и где находится, или его и в живых нет.
Сильно горевали о Платове его донские «детушки», а он сидел в крепости, «как соленый огурец в банке с уксусом, чтобы не потерял вкуса».
Когда пришла нужда в его услугах, Платова вспомнили и, по собственному рассказу его, послали за ним в каземат крепости.
Интересна обстановка, в которой, много лет спустя, Матвей Иванович Платов рассказывал об этом приключении. Это было в 1812 году, когда казаки и Платов покрыли себя вечной славой, во время дневки на походе, в день именин Матвея Ивановича.
С Дона любимому атаману (тогда уже графу) прислали к именинам «атаманский кус» – балыков, икры и знаменитого шипучего «цимлянского» вина. Все это было предложено командирам и офицерству гренадерской дивизии, а после сытного обеда маститый шестидесятидвухлетний атаман начал рассказ о былом чудесном времени, недалеком по протекшим годам, по совершенно чуждом и баснословном для молодых слушателей.
(Продолжение следует).
Подготовила к публикации
Ирина Касаркина.
На снимке: портрет М.И. Платова кисти
художника В.А. Тропинина.