Самый гуманный в мире?
О полураспаде правосудия и критической массе беззакония
Есть основания надеяться, что судебный процесс, направленный на установлении истины об исчезновении средств пайщиков кредитно-потребительского кооператива «Инвестор-98», станет своего рода спусковым крючком для будущей глубокой и серьезной судебной реформы. Если говорить в терминах физики, сам принцип правосудия здесь претерпевает процесс, аналогичный полураспаду. В его ходе вскрылись, как кажется, все недостатки и уязвимости существующей сегодня судебной системы. Хотелось бы верить, что недалек тот день, когда свидетельства о них прорвут невидимую стену инерции, наберут критическую массу и произойдёт ядерный взрыв общественного недовольства, а судебная реформа и процесс самоочищения судов станут неизбежными. И вот почему.
«Судья Дредд»
Вспомните голливудский блокбастер о том, как в будущем, чтобы победить преступность, судей вооружают, сосредоточив в их руках полномочия и следствия и исполнителей приговоров. Фантастика? Процесс вокруг «Инвестора-98», как оказалось, обладает неким сходством с историей про бравого судью Дредда. С той только разницей, что у нас пока не американское «будущее» и правовое поле – современное, российское, которое нужно уважать, а не жить в фантастическом мире. Это означает, что судья не может и не должен сам наказывать подозреваемых до установления истины, не должен быть лицеприятен, обеспечивая равенство прав всех сторон, не должен быть заинтересован в исходе дела, а сам процесс должен вести открыто.
Говоря о том, что процесс вокруг «Инвестора-98» может послужить катализатором для судебной реформы, мы подразумеваем, прежде всего, недостаток судебной системы, выраженный в том, что сегодня установленный законом статус судьи фактически не позволяет отстранить его от ведения процесса и привлечь к ответственности. Несмотря на явные факты игнорирования или нарушения им положений закона и требований высших судебных инстанций, обнаружившая эти факты общественность обречена на то, чтобы беспомощно потрясать этими свидетельствами в воздухе, без всякой надежды, что этот судья изменит свое решение. Потому что, по сути, апеллировать больше не к кому, ни в судебной власти, ни в исполнительной, и получается, что управы на него нет. Так вот, главный элемент будущей судебной реформы должен заключаться в том, чтобы убрать дисбаланс, благодаря которому неприкосновенность и независимость судей сегодня, по нашему мнению, выводит судей из правового поля, наделяя их сверхправами, как судью Дредда.
На данный момент накопилась уже подкритическая масса свидетельств, которые позволяют усматривать в уравнении вокруг «Инвестора-98» коррупционную неизвестную. Давайте кратко перечислим и рассмотрим основные из них. Причем, за скобками оставим массив нарушений УПК следствием и государственным обвинением, поскольку они представляют собой лишь основание пирамиды, вершиной которой, является шаткое сооружение процесса и, конечно, позиция суда.
Пустые хлопоты
Прежде всего, разберемся, зачем вообще нужен суд. Суд нужен для объективного установления истины. А когда истина установлена, тогда на основании этого в свою очередь, принимаются решения, направленные на то, чтобы виновные понесли наказание, а нарушенные права и ущерб, понесенный потерпевшими, были восстановлены и компенсированы.
В процессе слушания данного дела тактика обвинения менялась подобно тому, как флюгер меняет положение в зависимости от обстоятельств и поведения сторон, однако главной закономерностью процесса, как кажется, была линия защиты интересов одной из подсудимых. Изначально следствие установило, что деньги пайщиков кооператива исчезли и по этой причине не были возвращены вкладчикам. Таким образом в деле есть две категории потерпевших: сам кооператив как юридическое лицо и непосредственно вкладчики. Суд мог бы сосредоточиться на установлении обстоятельств, как и кем были получены средства кооператива, допрашивать свидетелей, подозреваемых из числа сотрудников и должностных лиц кооператива, исследовать кассовые документы. Таким образом и судьба денег и круг виновных определились бы в разумные сроки. А если следствие пошло по ложному пути — это было бы установлено и расследование уголовных дел было бы продолжено.
Потерпевших сначала полагали заслушать списком, подобно тому, как это было в судебном процессе против руководителя сочинского филиала «Инвестора-98». Схема давала возможность быстро, пока защита не опомнилась, подмахнуть версию следствия, да и дело с концом. Однако быстро не получилось. В деле около 10 тысяч потерпевших вкладчиков, которые крайне мало могут пояснить суду полезных деталей относительно обстоятельств, кем и как были похищены их деньги. Фактически, они находятся в неведении относительно этих обстоятельств, так как не знакомы с деятельностью кооператива. Тем не менее, оказалось, что обвинительное заключение состряпано таким образом, что каждый потерпевший по делу должен был согласиться со странным утверждением, что его единственный вклад в кооперативе был изъят дважды, двумя разными способами. Это противоречит и логике и юридическим нормам, а практически каждый потерпевший своими показаниями буквально ломал версию следствия, показывая, что деньги у него изъяли единожды. Кроме того, абсолютное большинство потерпевших признавались, что не знают подсудимого Осипенко и не имеют к нему претензий, зато прекрасно знают подсудимую Черенкову, экс-директора кооператива, к которой у них как раз есть серьёзные претензии.
Доводы обвинения стали сыпаться. Процесс растянулся на годы, так как судья один и в день при всем желании можно заслушать максимум тридцать – сорок потерпевших. С 2012 года, пока длится данный судебный процесс, удалось заслушать показания чуть менее половины потерпевших. В то же время, события, итогом которых стало исчезновение средств пайщиков, даже по самым крайним оценкам были совершены не позднее 2008 года. Инкриминируемые подсудимым деяния, отнесены к категории тяжких экономических преступлений, освобождение от уголовной ответственности по которым, на основании истечения срока давности совершения преступления, наступает через 10 лет в 2018 году. Таким образом замаячила реальная опасность, что приговор не удастся вынести до истечения сроков давности. Это означало бы, что виновные не будут установлены, а деньги не будут найдены и возвращены потерпевшим. С нашей точки зрения такой итог процесса был выгоден, прежде всего, истинным виновным в хищении денег пайщиков, так как де-факто освобождал их от ответственности, при этом присвоенные деньги оставались в их распоряжении, как, собственно говоря, с 2008 года.
Однако ряд факторов кардинально изменил ситуацию, и стороне обвинения пришлось поменять тактику, чтобы избежать фиаско.
Неудобные показания
Первым звоночком, что позиция обвинения откровенно слаба, стала попытка исследовать реальные материалы дела. По ходатайству гособвинителя Ю.В. Корсуновой параллельно допросу потерпевших судом был начат осмотр вещественных доказательств, имеющихся в материалах уголовного дела. К ним относятся расходные и приходные кассовые ордера. Так вот, когда дело дошло, наконец, до исследования кассовых ордеров в отношении Осипенко, стало очевидно, что от его имени бухгалтерия проводила виртуальные, безденежные операции ввиду отсутствия денег в кассе кооператива. Выяснив это, сторона обвинения без объяснений перестала исследовать кассовую документацию. Мы же можем объяснить это только тем, что огласка данных, подтверждающих явную невиновность Осипенко, оказалась невыгодна обвинению и смещала акцент вероятной вины на экс-руководителя «Инвестора-98» Черенкову.
Против лелеемой обвинением версии о виновности Осипенко стали работать и свидетельские показания. Например, свидетель Беложиров показал, что осуществил в кооперативе займы на сумму около 129 миллионов рублей. Причем его показания вскрыли бардак, творившийся в конторе кооператива, так как, например, в новошахтинском филиале не заботились ни о надлежащей проверке залоговых документов, ни об элементарной кредитной истории заёмщиков. Беложиров показал, что неоднократно брал и не возвращал деньги в кооперативе, что не стало препятствием для получения новых займов. Более того, выяснилось, что под займ он брал лично на себя, а в залог выставлял имущество новошахтинского предприятия, ему не принадлежащее, что было известно и тогдашнему руководителю данного филиала О.Т. Белиной. При этом часть денег, видимо, в качестве вознаграждение он выделил ей на её собственный бизнес. Примечательно, что супругой этого заёмщика является теперь уже бывшая председатель новошахтинского суда, что, вероятно, и сделало его неприкасаемым свидетелем.
Между тем, таких свидетелей, не отдавших заем, как оказалось, около 250 человек, при этом не возвращенные ими суммы сегодня по умолчании повисли на Осипенко. Похоже, что в данном деле все наоборот и от ответственности уходят как раз те лица, которые держали в руках реальные, а не виртуальные займы. Как вам обвинительное заключение, где судьба суммы, превышающей 100 миллионов, оказывается до сих пор не выяснена: то ли их не вернул Осипенко, то ли Беложиров. И сколько ещё таких беложировых до сих пор не допрошено? Между тем, вместо того, чтобы тщательно допросить других таких беложировых и иных важных «свидетелей», против которых впору заводить уголовные дела, обвинение прекратило допрашивать и потерпевших, и свидетелей. Мало ли, что они расскажут. При этом сначала это объяснялось то пропажей свидетелей, то болезнями, а после вообще обошлись без объяснений. Таким образом версию следствия и обвинения нельзя считать убедительной, так как ни сумма хищения, инкриминируемая подсудимым не выяснена, ни собственно не установлены лица, реально причастные. Нужно со всей серьёзностью признать, что доказательная база у обвинения оказалась слишком скудная и притянутая за уши, чтобы ее можно было считать удовлетворительной.
Новый вид гравитации
Между тем, судьба денег пайщиков остается неизвестной, а речь идет о многосотмиллионной сумме. Нужно сказать, что большая масса денег, как и большая масса вещества в физике, оказывает влияние на окружающие объекты. Гравитационное воздействие денег таково, что может, в том числе, влиять на следователей, прокуроров и судей. Та черная дыра, в которую ухнули деньги пайщиков, наверняка может воздействовать на ход процесса по «Инвестору-98». Если объект окажется достаточно близок к этой черной дыре, он попадет под влияние ее гравитации, но окружающие не увидят, как они взаимодействуют, потому что взаимодействие это будет находиться, как говорят физики, «по ту сторону горизонта событий».
Давайте отвлечемся от естественнонаучных аналогий и вернемся к другому главному аспекту процесса. Читатели могут сами сделать вывод о том, насколько велика «сила притяжения» между различными участниками этого действа. Судить об этом можно по косвенным признакам, вроде того, на свободе находится подозреваемый или в следственном изоляторе. Например, к высшему руководству кооператива, лицам, распоряжавшимся движением денег в кооперативе, вполне уместно применение меры пресечения в качестве содержания под стражей. И председатель кооператива Федорцов и директор Черенкова должны бы находиться в СИЗО. Ан нет: Федорцов- то под стражей, а вот Черенкову стараниями общественности едва под домашний арест удалось поместить. И то в большей степени условно, поскольку есть свидетели того, что она по какой-то причине считает себя выше закона и продолжает нарушать запрет покидать жилище.
Или другая пара, — Кузенко и Осипенко, подозреваемые в том, что они не вернули кооперативу займы. Осипенко, несмотря на существующее решение другого судьи о том, что он кооперативу ничего не должен, находится в СИЗО. А вот Кузенко якобы психически занемог и гуляет на свободе, и уголовное дело в отношении него приостановлено.
Третий пример: руководители среднего звена, возглавлявшие филиалы кооператива — Комарова и Геращенко. Геращенко умер в СИЗО страшной смертью, мольбы отпустить его из-под стражи под домашний арест судья Стешенко проигнорировал, и смерть престарелого больного человека, чья вина никак не доказана, на его совести. А Комарова… кто-нибудь слышал о судьбе Комаровой, которая попала в самый первый список подозреваемых, против которых и открыли первое уголовное дело по «Инвестору-98»? Нет? Теперь ее нет даже среди свидетелей! Директора филиала, из которого выводили деньги пайшиков! Очень странно, не находите ли? Является ли предвзятым такой избирательный подход к подозреваемым? Что на самом деле обусловливает такой избирательный подход, если опустить привычные ритуальные монологи стороны обвинения, без раздумий поддерживаемые судом? А как вы считаете?
Область необъяснимого
Итак, существует около 10 тысяч пайщиков, которые потеряли деньги. Но кроме них в деле есть и другие пострадавшие. Ибо как иначе обозначить невиновного человека, который провёл в условиях следственного изолятора и постоянного этапирования 5 лет и 9 месяцев? Как назвать человека, который умер за решеткой, которому судья, в отличие от платежеспособного Кузенко, не поверил в то, что он очень болен? Выше мы говорили о киногерое – судье Дредде, который мог, не заморачиваясь, застрелить подозреваемого. Реальность, конечно, не кино, зато у нас есть пример, когда человека «казнило» пребывание в камере.
Вышеозначенные подозрения о предвзятости суда еще можно назвать косвенными. Но некоторые аспекты взаимоотношений судьи Стешенко с подозреваемой Черенковой просто не имеют подходящего термина в русском языке, который адекватно описывал бы их суть, но не подпадал бы под известные ограничения для СМИ, которые в нашей стране не всегда могут называть вещи своими именами.
Например, если экс-директор кооператива заведомо осведомлена (или их заказывает?) о намерениях судьи и сообщает об этих намерениях другим подозреваемым до заседания, а потом по ее слову и происходит, это как назвать? Даром оракула? Или она просто умеет дистанционно управлять людьми, и даже какой-нибудь судья может легко стать марионеткой в ее руках? Могла она дистанционно заставить судью Стешенко разрешить ей, находящейся под домашним арестом, конфиденциальную встречу прямо в суде с подозреваемым Федорцовым, находящимся под стражей до заседания 26 февраля? Свидетели говорят, что это происходило, и конвой водил Федорцова к Черенковой, где она оказывала на него давление. Тут уж одно из двух: или парапсихологические способности или внепроцессуальные отношения судьи с Черенковой и общие интересы.
Ещё более необъяснима странная временная глухота судьи, который почему-то не расслышал угрозы и оскорбления, прозвучавшие из уст Черенковой в адрес Федорцова, после того как он не поддержал ее просьбу. Не иначе как она на судью в этот миг морок навела. А потом еще раз, когда он проигнорировал поступившее ему ходатайство об истребовании видеозаписей с камер наблюдения и проведения судебного расследования по данным поводам.
Вообще, мало кто из подозреваемых в тяжких преступлениях пользовался когда-либо такими льготами, как Черенкова. Статус находящейся под домашним арестом не мешал ей находиться без контроля ГУВД и ГУФСИН, так как она не была поставлена судьей на учет в этих органах. Не помешал ей попасть в автомобильную аварию, получить иск за оскорбление и решение гражданского суда, обязавшее ее выплатить 20 тысяч рублей в качестве компенсации морального вреда.
И вместо того, чтобы после этих приключений отправить Черенкову в СИЗО, как о том ходатайствуют потерпевшие, судья Стешенко… разрешает ей выезжать за пределы не то что города, но и области. Интересно, а если она в Америку попросится, отпустит? А остальных участников процесса он снова об этом забудет уведомить? Извините, а разрешение для нее выехать на день рождения дорогого племянника в Ставропольский край, он дома на коленке пишет? Очень сильный морок умеет наводить Черенкова, это факт. Или «гравитация» так действует, тут уж не разберешь…
И всё явное станет тайным…
Совершенно естественно, что всему этому «сеансу магии с последующим ее разоблачением» не могли позволить дальше оставаться на глазах у правозащитников и общественности. Потому что дальнейшая судьба некоторых участников процесса за такие парапсихологические эксперименты уже достаточно четко начинает просвечивать на горизонте. «Либо я ее веду в ЗАГС, либо она меня к прокурору». Только в данной ситуации, кажется, альтернативы с ЗАГСОМ нет. Вопрос уже, видимо, не в том, случится ли это, а в том, когда именно случится. 10 тысяч потерпевших нельзя водить за нос несколько лет и оставить потом с этим носом. Это был бы такой плевок в авторитет судебной системы страны, что она попросту утонет. И, понятное дело, высшие инстанции государства этого не допустят.
Что же оставалось любителям парапсихологии? Только постараться спрятать секреты своих фокусов от посторонних глаз в надежде, что без внимания СМИ и правозащитников разоблачение не состоится.
Как бы то ни было, Черенкова представила суду заявление о том, что просит продолжить слушание в закрытом заседании. Повод для этого нашелся, правда, немного прокисший. Помните ситуацию, когда она попала в аварию и вынуждена была платить компенсацию морального вреда второму участнику той аварии? Так вот, неожиданно в суде появилось заявление, что год назад в тот период, когда это гражданское дело об оскорблении слушалось в гражданском суде, потерпевший по этому делу Степаненко якобы шёл за дочерью Черенковой, снимая её на телефон. Апеллируя к доводу, что ее дочь не должна страдать, Черенкова необъяснимым способом склонила на свою сторону и прокурора и судью. Кстати говоря, сам Степаненко, которого дочь Черенковой назвала своим преследователем, как раз таки сам на днях подвергся загадочному нападению шестерых неизвестных, получив серьезные травмы и сотрясение мозга. Несмотря на то, что ни ее дочь, ни Степаненко не имеют никакого отношения к делу «Инвестора-98», несмотря на то, что это заявление голословно и не доказано, несмотря на то, что закрытие слушаний нарушает фундаментальный принцип защиты прав и свобод, судья Стешенко разыграл небольшой спектакль, видимо, повинуясь мощной магии Черенковой, и с удовлетворением вынес постановление о дальнейшем разбирательстве в закрытом судебном заседании.
– А как же большой общественный резонанс? – могут спросить следящие за этим процессом. – Вы же сами твердили это на протяжении всех этих лет!
– А вот так, – могли бы ответить в суде. – Когда резонанс касается Черенковой, мы о нем лучше забудем.
То есть теперь любые процессуальные нарушения в ходе процесса получаются скрытыми от общественного контроля. Без гласности судопроизводства невозможно оценивать обоснованность решений и приговоров. То есть по факту закрытие слушаний закрепляет все уже допущенные нарушения в процессе и может стать почвой для новых.
В частности, закрытость процесса фактически отнимает у внимания публики основную часть приговора, которая и может показать, насколько убога доказательная база обвинения, которое за все эти годы даже не удосужилось исследовать материалы дела.
Материалы дела не исследованы, свидетели не допрошены, ходатайства принимались «через раз», обвиняемые находятся в неравных условиях… Что может спасти версию прокуратуры и следствия? Разве что внезапные свидетельские показания других, не слишком идейных обвиняемых, которые постараются за особый к себе подход обелить себя, выгородить кого прикажут и пальчиком на “виновного”, выполняя задание “партии”, укажут. Согласно законам жанра, таких показаний следует, вероятно, ожидать в ближайшее время от подсудимой Приймак, есть правда исчезающе малая надежда на то, что совесть не позволит ей пойти на такую сделку. Что же, тогда обвинению придется искать другое «слабое звено».
Подытоживая данный материал, хочется пошутить, что в связи с вышеизложенными обстоятельствами кажется, что судейская мантия Черенковой пришлась бы впору. В конце концов, стратегия обвинения в данном процессе явно или косвенно направлена на защиту ее интересов, и это уже настолько заметно, что приходится прятать дело от посторонних глаз.
Вопрос в том, поможет ли это? Критическая масса информации о нарушениях в процессе уже накоплена в обществе. Цепная реакция обеспечена. Вопрос только в том, кто и когда из высших инстанций выступит детонатором. Ведь лучше, чтобы один некрасивый судебный процесс «громко» вернулся в правовое русло, чем всей судебной системе был нанесен непоправимый ущерб.
Марина Николаева.
