Дело «Инвестора-98»
Ситуация, когда главных подозреваемых оставляют на свободе, а оговорённых граждан отправляют под стражу, даёт основания предполагать в процессе по делу «Инвестора-98» коррупционный компонент.
Эксперты – профессиональные юристы – отмечают, что в расследовании и судебном процессе в отношении некоторых фигурантов уголовных дел вокруг «Инвестора-98» видна коррупционная составляющая. А на взгляд обывателя, коррупцией от этих дел просто разит за версту. Поводов для подозрений в том, что дело нечисто – хоть отбавляй. И если дать себе труд структурировать эти подозрения и представить в удобоваримом виде, то впору хвататься за голову: как возможно, что всё это происходит в нашем родном краю, у всех на глазах, оставаясь при этом незамеченным? Вернее – не замечаемым, не получающим должной оценки.
Впрочем, объяснение здесь простое, и чтобы его передать, проще всего применить метафору, связанную с животным миром. Почуяв опасность, каракатица – головоногий моллюск – выпускает «чернильное» облако, пелену тумана, которая сбивает с толку возможный источник угрозы и даёт каракатице шанс невредимой скрыться. За 7 лет следствию и суду по делу о пропавших средствах пайщиков кооператива «Инвестор–98» так и не удалось рассеять эту пелену, в результате чего сложилась парадоксальная ситуация, когда беспочвенно обвинённый гражданин шестой год находится под арестом, вероятный организатор и исполнитель схемы преступления, что называется, гуляет на свободе, а пострадавшие лишены надежды на возмещение ущерба из-за того, что судебный процесс превратился в процессуальный театр абсурда.
Настало время четко сформулировать вопросы, которые общество должно адресовать высшим инстанциям суда, прокуратуры и Главе государства, чтобы вернуть ситуацию в рамки закона. Для этого приведем список основных подозрений, которые возникают у объективного наблюдателя при знакомстве с делом «Инвестора-98».
Подозрение № 1. «Подмена»
Итак, в недрах кредитно-потребительского кооператива «Инвестор-98» пропали деньги пайщиков. Всего потерпевших более 10 тысяч. Сумма причиненного им ущерба, насколько можно судить из материалов дела, точно даже не определена, чаще всего называют сумму порядка 2 миллиардов рублей.
На момент начала следствия мы имеем ситуацию, когда неопределенная группа лиц, организовавшая «пропажу» этих денег, находится на свободе и имеет возможность этими деньгами распоряжаться, как то: прятать, переводить, отдавать на хранение, вкладывать и т.д. Обладая такой колоссальной суммой, эти люди, безусловно, заинтересованы в том, чтобы правда никогда не выплыла на поверхность. Их вероятные действия – подкуп, запугивание, шантаж, вплоть до физического устранения тех, кто «слишком много знает». Любой следователь, который намерен вести реальное, а не фиктивное расследование, должен в первую очередь лишить подозреваемых возможности совершать эти деяния. Каким образом? Напрашивается вполне очевидный ответ: попросить суд назначить им меру пресечения в виде предварительного заключения под стражу. Любые другие меры пресечения в подобной ситуации не могут служить гарантией того, что подозреваемый, обладая колоссальными финансовыми возможностями, не попытается купить следователей, прокуроров и суд на корню или, не дай бог, нанять киллера, который устранит ключевых свидетелей. Из-за решётки давать конфиденциальные распоряжения или раздавать взятки значительно сложнее.
Согласитесь, это очевидно не только с точки зрения уголовно-процессуального кодекса, но и с точки здравого смысла.
Было ли это сделано? Было, да как-то «криво». СЧ ГСУ при ГУВД Ростовской области трижды возбуждало уголовные дела в отношении руководства кооператива. В итоге 22 марта 2010 года все дела объединили в одно, где фигурантами выступили, наконец, оба высших руководителя кооператива – председатель А.В. Федорцов и директор Г.И. Черенкова. В процессе расследования незаметно «потерялась» из дела часть первоначальных обвиняемых, материально-ответственных руководителей филиалов кооператива. Зато прибавилась версия о том, что в организованную преступную группу, возглавляемую Федорцовым, входили и крупные заёмщики кооператива. Дескать, так деньги и были выведены.
Однако следствие по ошибке (или осознанно?) упустило важную деталь: к моменту, когда по документам заёмщикам якобы переводились деньги, касса кооператива была уже, фактически, пуста. Что же тогда получали заёмщики, по крайней мере, некоторые? Ничего. Операции, как правило, были виртуальными. Так, в материалах дела, например, присутствуют виртуальные приходные и расходные ордера одного из псевдозаёмщиков – Юрия Осипенко. В итоге этих операций, произведенных бухгалтерией кооператива, не Осипенко должен «Инвестору-98», а тот ему. Однако следствие предпочло этот нюанс проигнорировать и поместило Осипенко под стражу. А Галину Черенкову, директора кооператива, на которую показывают пальцем все потерпевшие, оставили «под домашним арестом». То есть, фактически, развязали ей руки, позволив делать всё, что заблагорассудится, будучи свободной «словно птица в небесах». В отличие от Осипенко, который, словно жертвенный агнец, явно по ошибке провел в предварительном заключении уже пять с половиной лет.
Итак, по нашей аналогии, каракатица выпустила облако тумана, которое накрыло следователей, суд, прокуратуру, и в этом тумане теперь совершенно не разглядеть, то ли Черенкова не арестована из соображений гуманности, проявленной судом, то ли, как сказано в ходатайстве супруга другой обвиняемой, Юрия Хохлачёва, «Черенкова Г.И. ведет себя нагло, ничего и никого не боится, говорит, что она «порешала» все свои вопросы и ей ничего не сделают».
И как бы дальше не повернулось дело, лицам ответственным за то, что к человеку, который предположительно может распоряжаться значительной частью похищенных у вкладчиков средств, не была применена должная мера пресечения, теперь вовеки не «отмыться» от подозрений.
Почему обвиняемая в тяжких преступлениях Галина Черенкова не была арестована, получив возможность влиять на исход открытого против нее дела?
Подозрение № 2. «В городе Сочи – тёмные ночи»
Особняком в ряду подозрений стоит выделение в отдельное производство дела в отношении руководства сочинского филиала кооператива «Инвестор-98». Исходя из фигурирующих в деле сумм, фамилий и обстоятельств, есть основания предполагать, что и здесь может иметь место коррупционная составляющая.
Странным кажется сам факт отдельного расследования в отношении этого филиала. Ни по одному другому филиалу, где имелись собственные активы, выдавались займы и обнаружилась в итоге «недостача», отдельных уголовных дел заведено не было. Это и логично: материально ответственное руководство «Инвестора-98» свободно распоряжалось всеми средствами кооператива и имело возможность перераспределять реальные или «виртуальные» деньги между филиалами по собственному разумению, или, скорее, умыслу. Также логично было бы рассматривать сочинский филиал в общем контексте. Однако этого сделано не было; таким образом, часть материалов дела была фактически выведена из поля зрения общественности. На вопрос «зачем» – ответить не сложно, если знать, что в деле фигурирует уже знакомая нам фамилия: Черенков.
Этот человек является близким родственником, племянником экс-директора «Инвестора-98» Галины Черенковой. Как следует из материалов дела, из кассы филиала они вместе с другим гражданином, его другом Шириным получили сумму порядка 450 миллионов рублей. Любопытно то, что в материалах дела сообщается, что деньги они вернули директору филиала Милькису, но никакими документами это не подтверждается. Возникает резонный вопрос: следователь что, поверил им на слово? Получается, что так. Видимо, фамилия Черенковых магически действует на следствие, «глаза отводит».
Что мы имеем в итоге: сумма в 453 миллиона, которую якобы вернули, естественно, осталась без вести пропавшей. Вместо Черенкова и Ширина 5 лет лишения свободы по приговору суда (у которого тоже не было вопросов к отсутствию подтверждения возврата) безропотно получает директор филиала Милькис. Тоже, кстати, есть сомнение, а не взял ли он вину на себя, по предварительной договорённости с якобы вернувшими деньги Черенковым и Шириным? Доверчивый следователь, доверчивый судья, безропотный Милькис. И Черенков, как и его тётя, на свободе. Якобы вернувший многомиллионную сумму.
Думаю, всякому человеку, обладающему навыками логического мышления, этих фактов достаточно, чтобы самостоятельно сформулировать подозрения к этому делу. Не правда ли, странно, что тот же Юрий Осипенко 5,5 лет находится в СИЗО, несмотря на наличие документов, подтверждающих, что он кооперативу ничего не должен, даже виртуальных денег, а заёмщики реальной суммы магически остались на свободе и, кажется, вне подозрений. Как называется такой подход следствия и суда? А как называется ситуация, когда подозреваемый Осипенко находится в СИЗО дольше, чем признанный по приговору суда виновным Милькис, получивший лишение свободы сроком на 5 лет? Не есть ли это профанация самого принципа правосудия?
Итак, какие доказательства возврата господином Черенковым многомиллионного займа у кооператива «Инвестор-98» были у следствия и почему они не были оглашены? Какова реальная судьба этих денег?
Подозрение №3. «Неэвклидово право»
Для описания сложных геометрических взаимосвязей в современной математике используется, в отличие от классической геометрии, понятие геометрии неэвклидовой. Для того чтобы объяснить загадочные действия стороны обвинения в деле «Инвестора–98», порою неизвестно на чём основанные, стоило бы ввести термин «неэвклидово право».
Перечислим некоторые факты, которые своей нарочитой незаконностью вызывают подозрения в коррупционной заинтересованности по делу.
1. Статус главного фигуранта дела, директора кооператива Галины Черенковой, не получает со стороны обвинения должной квалификации, в качестве меры пресечения ей избирается домашний арест, контроль за соблюдением меры не соблюдается, многочисленные свидетельства о нарушении обвиняемой режима домашнего ареста судом игнорируются.
2. Судья новочеркасского городского суда Стешенко, вынося постановление о сохранении обвиняемой Черенковой меры пресечения в виде домашнего ареста 13.01.2012 года нарушил нормы уголовно-процессуального кодекса, применив устаревшую редакцию соответствующей нормы. В постановлении не были указаны место пребывания Черенковой под арестом, его срок, запреты, установленные в ее отношении, места, которые ей разрешено посещать, а само постановление не было направлено контролирующему органу по месту отбывания Черенковой Г.И. домашнего ареста. По сути, Черенкова 3 года была, фактически, предоставлена сама себе, находясь вне судебного контроля. Итог – громкие скандалы с участием в ДТП, угрозами в адрес других граждан, сообщения о давлении на свидетелей и других участников процесса. Подсудимая Хохлачева свидетельствует о требованиях наведывавшейся к ней Черенковой дать взятку, чтобы «решить вопрос». После ее отказа решением судьи Стешенко в СИЗО отправилась почему-то не Черенкова, а сама Хохлачева.
Вдумайтесь: будучи под «домашним арестом» Черенкова умудрилась в суде же «заработать» взыскание компенсации морального вреда за нанесенные ею (!) оскорбления. Потерпевших, которые хором пишут ходатайства о замене для Черенковой меры пресечения на содержание под стражей, суд игнорирует. Потерпевшие? Потерпите ещё…
Даже федеральная служба исполнения наказаний сообщила, что 13 марта 2015 года уголовно-исправительная инспекция Новочеркасска направила в Новочеркасский суд представление об изменении для Черенковой меры пресечения в виде домашнего ареста.
Но судья Стешенко – как вы уже догадались – отказался выполнять законные требования даже этой инстанции. Для него Черенкова, видимо, просто неприкосновенна. Так и напрашивается вопрос: что питает столь теплое и снисходительное отношение данного судьи к обвиняемой, которая ведет себя так, словно у неё все в кармане и потому ей всё позволено?
3. Особо хотелось бы выделить свежие невероятные приключения находящейся под домашним арестом госпожи Черенковой, уже ставшие примером беспрецедентно вольной трактовки закона людьми, призванными стоять на страже его соблюдения.
«На недельку, до второго», а точнее с первого по третье декабря 2015 года обвиняемая в нескольких тяжких преступлениях экс-директор «Инвестора-98» Галина Черенкова, со слов сотрудников Уголовно-исполнительной инспекции Ростовской области отправилась, якобы, в Ставрополь отмечать совершеннолетие дочери. УИИ РО по решению судьи Стешенко отвечает за контроль над тем, чтобы Черенкова не нарушала режим домашнего ареста. Факт её отсутствия дома был 2 декабря 2015 года подтверждён многочисленными свидетелями.
Начальник ФКУ УИИ Ростовской области Копылов, посовещавшись с зам. начальника Новочеркасского отделения УИИ Шакуленко, сообщил потерпевшим, что судья письменно разрешил отпустить Черенкову на три дня в Ставрополь.
На основании какой нормы УПК Галину Черенкову настолько уважили, в УИИ не сообщили. Нет ответа и на тот вопрос, как осуществлялся контроль за Черенковой в Ставрополе. Насколько известно, идентификационные микрочипы гражданам в России пока не вживляют. Однако можно сделать вывод, что судья Стешенко, подписав такой документ, вне рамок судебного заседания вступил во внепроцессуальное общение с подсудимым, что даёт основание для его отвода. Впрочем, потерпевшие от действий Черенковой так и не смогли добиться ни в суде, ни в УИИ возможности ознакомиться с самим «разрешением». Есть обоснованные сомнения в том, что оно вообще существует в природе. Тогда опростоволосилось начальство УИИ. А если существует – тут уж судье Стешенко пора заявлять о своём отводе, что, кстати, вероятно смогло бы сдвинуть процесс с мертвой точки.
Как мы видим, Галина Черенкова, несмотря на свой статус, пользуется удивительной и необъяснимой симпатией не только судьи но и других инстанций. В то же время бизнесмену Юрию Осипенко, для содержания которого под стражей нет никаких оснований, судья Стешенко отказывается делать какие-либо послабления. Складывается такое ощущение, что, не дожидаясь даже рассмотрения содержательной части обвинения против Осипенко, он уже определил его виновность и даже срок, который ему положен. Можно ли в таком случае говорить о непредвзятом и объективном отношении суда? Очевидно, нет.
Почему доказанные нарушения режима Черенковой не получили должной оценки и не были использованы судом для ее заключения под стражу?
Почему многочисленные обоснованные ходатайства об изменении меры пресечения для экс-директора кооператива «Инвестор-98» Галины Черенковой в виде заключения под стражу игнорируются судьей Стешенко?
Подозрение №4. Избирательная слепота новочеркасской Фемиды
В другую «аномальную правовую зону» попал новочеркасский бизнесмен Юрий Осипенко. Но в его адрес аномалия реагирует четко со знаком «минус».
В отношении Осипенко, который изначально вполне обоснованно рассматривался следствием как один из свидетелей по делу против руководства кооператива «Инвестор-98», вскоре была занята иная позиция, совершенно не похожая на позицию в отношении Черенковой.
Подробности его уголовного преследования можно найти на сайте «Эгрегор» (и «ЧЛ» об этом писала – см. № 48, 2015г. статья «Пять лет в СИЗО без предъявления обвинения» — коммент. редактора), поэтому мы ограничимся лишь самыми общими деталями из предыстории, зато обозначим некоторые акценты более ярко.
Итак, следствие добилось заключения Осипенко под стражу в 2010 году. Это отдельный, совершенно удивительный эпизод, в котором следователи, видимо, воспользовались машиной времени, чтобы арестовать его. Так как розыскное дело в его отношении было заведено 5 июля 2010 года, а арестован он был 4 июня 2010 года, на месяц раньше. Видимо, поэтому и в суд ходатайство следователя Гонтарёва об изменении меры пресечения поступило без номера розыскного дела. То есть введение суда в заблуждение налицо. Осипенко не скрывался, потому и нарушить подписку о невыезде не мог. Однако прокуратура на все жалобы с просьбой разобраться в обоснованности и законности ареста реагировала отписками без исследования существа вопроса.
Впрочем, уголовное дело, в рамках которого Осипенко был арестован, следователь Гонтарёв вынужден был прекратить, так как не смог найти доказательства ни того, что бизнесмен помогал легализовывать похищенные у пайщиков деньги, ни того, что он использовал их для своего бизнеса. Естественно, иначе и быть не могло. Уже летом 2015 года председатель ПК «ПС «Инвестор-98» Федорцов признался, что они с Черенковой оговорили Осипенко, ни в каких грязных схемах он замешан не был, а займы, которые он якобы получал, были сугубо виртуальными, так как в кассе денег не было.
Известно, что по ходатайству гособвинителя Корсуновой Ю.В. параллельно допросу потерпевших судом проводился осмотр вещественных доказательств, имеющихся в материалах уголовного дела, к которым относятся расходные кассовые ордера и приходные кассовые ордера. Когда исследование дошло до кассовых ордеров, имеющих отношение к Осипенко Ю.В., Корсунова внезапно прекратила исследования. Видимо, стало очевидным то, что ввиду отсутствия денег в кассе кооператива от имени Осипенко Ю.В. проводились лишь безденежные операции.
В подтверждение невиновности Осипенко есть и более ранние решения судов. В частности, в 2010 году судья Новочеркасского городского суда Кондратьева оставила без удовлетворения иск ПК «ПС «Инвестор-98» к Осипенко. Она посчитала договора займов незаключенными, ввиду того что денежные средства заёмщику фактически не передавались.
Судья Калашникова в 2012 году также отказала в удовлетворении иска кооператива к Осипенко. Из материалов заседания следует, что расходные кассовые ордера на получение Осипенко денежных средств в материалах уголовного дела отсутствовали. Иных доказательств, подтверждающих факт выдачи денежных средств Осипенко Ю.В. по спорным договорам займа, истцом в судебное заседание предоставлено не было. При этом судом было принято во внимание, что представителями ответчика из материалов уголовного дела предоставлены копии приходно-кассовых ордеров по возврату денежных средств Осипенко Ю.В. по договорам займа на сумму, превышающую сумму его займов, которые, как мы уже выяснили выше, на самом деле были просто фиктивным движением бухгалтерских бумаг. Доказательств, обосновывающих сумму задолженности Осипенко, истцом не было предоставлено.
Таким образом, на данный момент существует вступившее в силу решение суда, которое обосновывает отсутствие каких либо долгов Юрия Осипенко перед обанкротившимся кооперативом. Нет долгов – значит, нет и состава преступления. Ибо, не имея долгов перед «Инвестором-98», Осипенко не может быть должен его пайщикам, это абсурд. Решение юридически очевидно даже первокурснику юрфака.
Однако у некоторых представителей следствия и новочеркасской Фемиды своя точка зрения.
Прекращая преследование Осипенко в части статьи 174.1 УК РФ, следователь Гонтарёв тем не менее продолжил его уголовное преследование по ст. 159 ч.4 УК РФ. Парадокс в том, что это уголовное дело в отношении Осипенко не возбуждалось. Оно возбуждалось против неустановленного круга лиц из числа руководства кооператива. В настоящее время это дело объединено в одно производство с более ранним делом против Федорцова и директора филиала кооператива в Октябрьском сельском районе Комаровой. Совершенно очевидно, что Осипенко не является ни Федорцовым, ни Комаровой. И вообще не принадлежит ни к руководству, ни даже к числу пайщиков кооператива. Наконец, Комарова «безвозмездно» выдавала деньги из кассы 14 пайщикам, но фамилии Осипенко среди них нет, так что и с этой точки зрения претензии к Осипенко необоснованы.
В рамках этого уголовного дела его преследование нарушает нормы уголовно-процессуального кодекса и согласно правовой позиции Конституционного суда РФ должно быть прекращено. А согласно заключению Центра «Бизнес против коррупции», «при таких обстоятельствах и по смыслу ч.3 ст.7 УПК РФ проведение в отношении Осипенко Ю.В. следственных и процессуальных действий без возбуждения в отношении него либо по значимым и связанным с ним фактам уголовного дела (исключая случаи, предусмотренные ч.2 ст.157 УПК РФ), тем более, содержание его под стражей, юридически ничтожно, и требует самостоятельного расследования в отношении лиц, допустивших такие действия».
Итак, преследовать Осипенко просто не за что. Но что делать, если кому-то очень хочется, чтобы он оставался в СИЗО? Нужно продолжать искать у него деньги, которых он никогда не получал? Получается как в том анекдоте, когда потеряли монету в кустах, а ищут под фонарём, ибо там светлее…
Итак, на каком основании Юрий Осипенко помещен и содержится под стражей, несмотря на многочисленные свидетельства его невиновности, в том числе подтвержденные судебными решениями, и многочисленные факты нарушения следствием и судом УПК РФ?
Подозрение № 5. «Двойная бухгалтерия»
Богиня справедливости и правосудия Фемида древними греками изображалась слепой, чтобы подчеркнуть, что правосудие не может быть лицеприятным. В Новочеркасске Фемида, как мы видим, порою подвергается опасным мутациям, становится избирательно слепа и избирательно зряча.
Но это заболевание, как кажется, довольно заразно, и поразило уже и некоторых представителей надзорных органов. В ответах как из новочеркасской прокуратуры, так и от прокурора Ростовской области Баранова появилась уникальная формулировка, представляющая собой поистине новое слово в кодексе законов о труде. В частности, на жалобу адвоката Масаловой от прокурора Ростовской области Баранова был получен ответ, в котором содержалось утверждение, что «Осипенко Ю.В. наряду с Федорцовым А.В. и другими участниками организованной группы согласно полученным в ходе предварительного следствия доказательствам являлся одним из руководителей кооператива, при том, что официально трудоустроен в нем не был».
Нетрудоустроенный руководитель – каково!
Между тем внимательное знакомство с настоящим многосотстраничным обвинительным заключением позволяет выяснить, что такой формулировки в нем не содержится, поэтому в ответе прокурора, видимо, высказано его личное мнение. Беда в том, что прокуратура – не частная контора, и официальные заявления ее представителей должны опираться на документы и нормы закона, а не на предположения. Наличие такой двойственности, когда для суда используется официальное обвинительное заключение, а для ответов в более высокие инстанции после обращения туда стороны защиты – версия, основанная на предположениях, только вносит в судебный процесс дополнительную путаницу.
Личное мнение некоторых сотрудников прокуратуры не исчерпывается только рассылкой ответов с недействительными версиями обвинительного заключения. Мотивировка представителя обвинения на заседании суда, посвященном избранию меры пресечения для Осипенко, также кажется слишком непрофессиональной для прокурорского работника: мол, мы не уверены, что подозреваемый скроется, но не уверены, и что не скроется…
Двойственный подход прокуратуры наиболее ярко проявляется в откровенной уверенности в невиновности Галины Черенковой. К примеру, представитель прокуратуры Кирсанова в частной беседе озвучила мнение, что Черенкова не так уж и виновата, что она является подставным лицом, а деньги ушли настоящим преступникам, имена которых Черенкова никогда не назовёт, так как «жить ей не надоело». Если такая позиция является не только частным мнением, но, не будучи основана на фактах, является для прокуратуры руководством к действию, тогда объективность судебного процесса находится в большой опасности.
Между тем, если бы прокуратура всё же настояла на применении к Черенковой меры пресечения в виде заключения под стражу, процесс, что называется, «мог бы заиграть новыми красками». Тот же Федорцов, например, проведя несколько лет под арестом, сделал признательное заявление, в котором рассказал о схеме безденежных оборотов кооператива, которые были придуманы для того, чтобы показать фиктивную прибыль и тем позволить кооперативу платить пайщикам деньги в качестве процентов по займам, беря их не с прибыли, которая в реальности отсутствовала, а с взносов новых пайщиков. По словам Федорцова, сначала они просили оформлять фиктивные займы своих знакомых, а затем стали попросту использовать их паспортные данные. При этом реальные деньги им не выдавались. Экс-председатель кооператива показал невозможность хищения средств пайщиков Юрием Осипенко и другими фиктивными заёмщиками ввиду физического отсутствия этих средств. Между тем, по его свидетельству, хищения из кооператива были, но схема их была иной, и проводилась группой лиц, выведенных из дела. Он называет, в частности, фамилии Комаровой Е.В., которая выдавала займы в Октябрьском (с) филиале и Геращенко Ю.Г., которая займы получала. По его мнению, это происходило с ведома директора Черенковой. По Новошахтинску он называет в качестве исполнителей схемы Белину и Беложирова. В Сальске бухгалтер филиала преследовалась в уголовном порядке за получение процентов вместо пайщиков, и, вероятно, там также работала схема вывода средств. Загадочная гибель директора филиала незадолго до начала падения кооператива может свидетельствовать о том, что многого следствие до сих пор не знает.
Федорцов заявляет, что Черенкова однажды заявила ему, что ради сохранения своего положения, при необходимости, «пойдёт по трупам». Экс-председатель признаётся, что тогда не придал значения этим словам, но теперь понимает, что она не врала и, судя по ее нынешним действиям, действительно готова на всё, чтобы сохранить свое положение и, возможно, выведенные из кооператива деньги.
По мнению Федорцова, обвинительное заключение абсурдно. В сумму ущерба записаны безденежные фиктивные обороты, средства, вложенные в незаконченные инвестиционные проекты, потраченные на финансирование деятельности кооператива, выплату процентов по вкладам. Они по определению не могли быть похищены. К тому же Федорцов уверен, что обвинительное заключение противоречит первичной документации и экспертизам.
Федорцов признался, что они с Черенковой оговорили «формальных» заёмщиков в надежде выправить ситуацию и избежать ответственности. Он считает, что Черенкова могла впоследствии осознанно предложить следствию заведомо ложный путь в обмен на свободу и освобождение от реального наказания посредством бесконтрольного домашнего ареста, а также «дабы скрыть реальную схему вывода активов кооператива и оставить эти деньги в её, а может и не только в её распоряжении».
«По этой же причине Черенкова и сделала абстрактное заявление о признании своей вины по предъявленному обвинению в суде, чтобы события и дальше развивались по выгодному для нее сценарию. Этот сценарий может повлечь за собой наказание заведомо невиновных лиц – вместо нее и других лиц, причастных к хищению, – исключает возможность реализации интересов пайщиков и делает невозможным привлечение к ответственности реально виновных лиц в связи с истечением срока давности. Поэтому такие «формальные» заемщики как Осипенко Ю.В., Кузенко В.Б., Суховая (Приймак) Л.А. появились в деле позже и уже без возбуждения уголовных дел, а выводы экспертиз стали противоречить логике и расчетам внутри самих экспертиз. Для этой же цели ею совместно со следствием, по моему мнению, была разработана абсурдная юридическая конструкция данного дела, включающая в себя десять тысяч пайщиков в качестве потерпевших вместо одного единственного возможного потерпевшего – самого кооператива. Возникает вопрос: а если бы пайщиков было бы сто тысяч, сколько десятилетий потребовалось бы на рассмотрение подобного дела?» – пишет Федорцов.
Заявление бывшего председателя, который сделал его, считая, что может повторить судьбу другого подсудимого, Геращенко, который умер во время судебного процесса, содержит в себе ещё немало интересных моментов, достойных ознакомления (ссылка содержится в разделе «Документы» на сайте «Эгрегор». Вопрос в том, в чем заинтересованы следствие, прокуратура и суд: в правде, которая может помочь вернуть пайщикам хотя бы часть средств, или в том, чтобы невиновные находились под стражей до безрезультативного конца абсурднейшего процесса, лишенного всякой надежды на вынесение обоснованного приговора до истечения срока давности.
Почему существуют две различающиеся версии обвинительного заключения, в одном из которых статус Осипенко не совпадает с материалами уголовного дела?
Почему изменившиеся показания одного из главных обвиняемых не становятся поводом для возвращения дела в прокуратуру и на доследование?
Объёмы материалов уголовного дела и различных сопутствующих документов поистине огромны. При всём желании невозможно кратко передать все тонкости, детали и нюансы судебного процесса, а без них многие важнейшие для поиска истины аспекты остаются вне внимания и понимания не только потерпевших или правозащитников, следящих за ходом процесса, но и для самих участников процесса. В данной публикации мы посчитали возможным оставить за рамками перечисления основных подозрений такие моменты, как рейдерский захват активов, принадлежавших Осипенко, и стоящих за этим людей, также заинтересованных в его максимально долгом отсутствии на свободе. Лишь вскользь упомянули о многих штрихах к делу, которым можно было бы посвятить отдельный развёрнутый пункт. Тем не менее, в финале нашего «списка Шиндлера», получившегося далеко не лаконичным, нужно задать главный, итоговый вопрос. И он должен звучать так:
Не превысило ли количество коррупционных подозрений, нестыковок, нарушений различных норм права в процессе вокруг «Инвестора-98» некий качественный порог, за которым должны последовать решения высших надзорных и судебных инстанций, выраженные в отводе судьи, освобождении неправомерно содержащихся под стражей граждан и возвращении дела на доследование с учетом всех вновь открывшихся обстоятельств и свидетельств?
Не настала ли пора лицам, профанирующим донское правосудие и защиту закона, понести ответственность за многолетнее напускание в дело тумана, нарушения закона и, возможно, реальную коррупционную вовлеченность в дело, где речь идет о столь крупных суммах, являющихся соблазном для всякого, кто наделен государством полномочиями защищать истину и закон?
Мы считаем, что этот порог давно перейдён, и государство должно уже не формально, а на деле стать на защиту своих граждан, которые пострадали от действий ловких дельцов. Стратегия по затягиванию процесса и ситуация, когда при попустительстве лиц в погонах и мантиях уже шестой год «битый небитого везёт», должны остаться в прошлом, а виновные должны быть раскрыты и понести ответственность за свои деяния. Время для того, чтобы исправить несправедливость, ещё есть.
Марина Николаева.
P.S. Полезная ссылка, упоминающаяся в данной статье: http://www.deloosipenko.net/#!egregor/smhqn
