Орленок шолоховского гнездовья (о А. В. Калинине)

Анатолий Вениаминович Калинин. Писатель, род. 22.08.1916 в ст. Каменской (ныне город Каменск-Шахтинский) Ростовской обл.

Был депутатом Верховного Совета РСФСР от Ростовской области в течение 25 лет.

В 1973 К. удостоен звания лауреата Государственной премии РСФСР им. Горького за повести «Эхо войны» и «Возврата нет».

За высокохудожественные литературные произведения, а также за мужественные, исполненные гражданско-патриотического пафоса, военный корреспондент А. В. Калинин в разное время был награжден многими орденами и медалями Родины, в том числе тремя орденами Ленина, Отечественной войны I ст., Красной Звезды, Октябрьской Революции, Трудового Красного Знамени, орденом Дружбы народов и другими.

Он вырос среди учителей, в неброском семейном быте, где постоянно главенствовали чистота моральных отношений, совестливость и надежность дружеских привязанностей, где горделивое «Мы» по шкале ценностей было всегда выше, чем индивидуальное «Я», где поступок каждого — не личный подвиг, а лишь «взнос» в общую «копилку»... Только в такой среде и мог возмужать, стать истинно одухотворенным художником, творцом, создателем и созидателем своего героя для приумножения галереи уже созданных в русской литературе героев до него, чтобы национальное, общественное лицо Родины, душа ее народа светилась множеством граней, заложенных в нее исторической самобытностью...

В этом весь писатель Анатолий Вениаминович Калинин, который не только написал какое-то количество романов, повестей, рассказов, стихов и поэм, не только выступал на «злобу дня» со своими очерками и публицистическими статьями в периодической печати, но и сам возбудил к себе немалый интерес.

О нем написано, по моим подсчетам, более трехсот материалов. Здесь и отдельные книги специалистов по русской литературе и критиков, статьи исследовательские в журналах и газетах.

... Двадцатый век был очень щедрым на писателей, на художников и поэтов. Еще больше он расщедрился на умеющих писать и главное — желающих писать...

Мой небольшой очерк о Калинине, гражданине, писателе, о человеке, который не только тем отличается от многих из нас, что создал значительную галерею героев в своих художественных произведениях, но и тем, что, во-первых, он однажды определил для себя и никогда уже не изменял той принципиальной позиции, которая помогала ему стать подлинным исследователем общественной действительности, а не произносить прописные истины и выдавать готовые решения; во-вторых, все его произведения — это не «пиджачок с чужого плеча», не стремление понравиться читателю, ублажить его поиск «С кого бы жизнь сделать?», но его собственный голос с эмоционально насыщенным лирическим окрасом. Здесь писатель откровенен, как перед самим Господом Богом, и его устремленность к аналитическому началу в своем творчестве только подтверждает это; в третьих, все его лирические герои обладают таким даром открываться душою перед читателем, что не оставляют места сомнениям в их правдивости и праведности, потому что сам автор никогда не скрывал своих собственных чувств к народу, из которого выбирал своих героев, чтобы, пропустив их судьбы через свое сердце, вернуть в народ.

И еще. Вряд ли нужно кого-то убеждать, что роман, повесть или иное литературное произведение создается не в одночасье, не вдруг. И никто не скажет, какой временной путь проходит «произведение» в сознании художника, прежде чем «заставит» его взяться за перо.

В своем первом романе «Курганы» молодой писатель словно исповедуется в своей любви к земле, труженикам на ней, к ее защитникам. А они имеют и свое прошлое, родовое (казачество), и свое новое, сложившееся после всех катаклизмов.

В своем казачьем прошлом эти труженики-воины почитали за высший государев орден — Георгиевский крест на своей груди, отмененный Революцией.

Однако тоска в народе по ордену оставалась. Потому что жертвенную любовь к своей земле, готовность ее защищать, не щадя живота своего, никакие революции отменить не смогут. И не смогли.

Знал об этой тоске молодой журналист? Знал! Не мог не знать, живя в Новочеркасске...

Размышлял наедине с самим собою или с казаками? Видимо, да, размышлял. Иначе откуда взяться в его новом романе «На юге» таким щемящим, до боли в сердце, строчкам, описывающим сцены, одинаково наполненные и лиризмом, и драматизмом, и не лишенные традиционно бытового юмора, когда славное казачье прошлое пробивает себе дорогу в новое настоящее, чтобы занять в нем свое достойное место и быть в будущем.

И старый казак, получив благословение генерала в конце 1942 года, уходит в бой, надев Георгиевские кресты на свою грудь. А в 1943 году русскому воинству, воинам Красной Армии возвращают погоны, отмененные революцией. И утверждаются новые ордена с именами российских и князей, и полководцев...

А если учесть, что писатель А. Калинин ни на йоту не отказался от своей манеры профессионального журналиста — лапидарного письма и по-прежнему убирает из своих строчек любой, показавшийся ему лишним, «мазок» — слово, то и получается, что роман «На юге» писался до принятия закона (о наградах и погонах) и, стало быть, он предвосхитил само событие, а проще — пророчествовал! Возвращение казаков в казачество состоялось. И вместе с 5-м гвардейским Донским казачьим кавалерийским корпусом писатель прошел весь его боевой и славный путь...

В этом же ряду обнаруживается еще одна человеческая особенность А. Калинина: на эмоциональном уровне перечувствовать прозорливо увиденное то, что не видно другим, и найти такие слова, чтобы передать нам, своим читателям, весь свой восторг перед открывшейся ему тайной. Здесь я должен напомнить, когда это произошло, и поэтому приведу слова самого А. Калинина из «Очерка жизни и творчества М. А. Шолохова»: «Легко ли было ему (Шолохову) оставлять Григория Мелехова на развилке кровавого лихолетья? Но мы вправе сегодня сказать, что это был миг наивысшего и тревожного взлета гения, целиком и безоговорочно связавшего свою судьбу с судьбой народа. Рискну сказать, что было это в тот самый час, когда рождаются звезды и дети...».

Так способен сказать только истинный художник, если не сказать — ясновидящий, пророчествующий о добре, о любви, о чести и достоинстве своего народа, своего Отечества. Поэтому и не случайно стал народным героем сотворенный А. Калининым, Будулай (роман «Цыган»), Кстати сказать, именно этого героя я имел в виду, когда говорил, что писатель А. Калинин не просто художник-созидатель, но и создатель своего героя, ставшего народным вслед за такими, как Григорий Мелехов и дед Щукарь (М. А. Шолохов), как Василий Теркин (А. Т. Твардовский), как Штирлиц и Мюллер (Юлиан Семенов), и, конечно же, легендарный Чапаев (Д. Фурманов), не забывая и молодогвардейцев (А. Фадеева). И это при всем том, что литературных памятников за весь XX век в советской, русской литературе, да и в мировой, создано немало.

Калинин достиг своей творческой вершины гораздо раньше, чем закончился век, и вошел в новое тысячелетие с неиссякаемой палитрой художника-мыслителя, творца-созидателя.

Казалось бы, судьба дает время осмыслить пройденное, оценить поступки свои и своих героев, выверить курс... Ан нет. Писатель остается верным и своему веку, и своему народу, и своим учителям, и своему Новочеркасску, откуда он со школьной скамьи устремился в свой полет молодым орленком, а, набравшись сил и познав мир, вернулся в родное гнездовище окрепшим матерым орлом, чтобы не прерывалась связь времен, чтобы не извелись орлята в степи придонской, чтобы не иссякал аромат луговых и степных просторов, а за курганами да в буераках не перевелся бы караич...

Но он не переосмысливает прожитого, а лишь, сверив курс, углубляется в творческий процесс, откуда зорким, орлиным взглядом всматривается в степные просторы родной ему донщины, куда ветры житейские, эпохальные приносят событийное дыхание страны, а он, художник-мыслитель, лишь выстраивает логическую взаимосвязь времен, пророчески рассуждает о грядущем...

Отсюда и его верность. Верность своему слову, своему прошлому, своим героям, своим читателям.

Верность! Но не верноподданичество. Верность — это идеал народа, с которым ты обручен опосредованно до конца своей жизни и ни в чем, даже в самой малости, не отошел от своего идеала.

Анатолий Вениаминович Калинин вслед за Михаилом Александровичем Шолоховым в полной мере явил собою, своею жизнью, своим творчеством доказательство тому, что значит оставаться верным во всем своему народу, своим чувствам, своему слову во все времена...

В каком бы направлении ни мчался мотоцикл Будулая, куда бы ни направлялись цыганские кибитки, но лирический, как и драматический пафос романа, питается из одного родникового источника: это Новочеркасск, где находится родовое гнездо писателя, откуда он ушел в свой долгий высокий полет, не теряя своего гнезда из вида. И вот еще одно доказательство всему этому. В одной из последних своих поэм («И вешних крыльев плеск») писатель с нерастраченным юношеским задором и в то же время умудренным мастером утверждает свою неизбывную любовь и верность земле и людям, давно уже ставшими выразителями его самого.

Однако можно иметь и дюжие крылья, и совершать долгие и дальние перелеты, можно летать от рощи до рощи, преодолевая какие-то расстояния, можно петь кенарем и соловьем, щебетать ласточкой и щелкать скворцом или чирикать воробушком, а красота голоса, музыка голоса, тональность всей мелодии будут окрашены красками тех мест, принадлежать тому месту, откуда пичуга нам песню свою поет, что видит вокруг себя, тому и радуется сама да и нам в радость... И это — хорошо.

И только большим птицам даются большие крылья. Только большие крылья могут поднять птицу высоко в небо. Только с большой высоты, когда «размывается» горизонт, можно увидеть и больше и дальше...

Орлы, взмывая высоко в небо, ни на миг не теряют из вида своего гнезда, своих птенцов... Кроме крыльев, у них зоркие глаза.

Ощущение этой орлиной зоркости у писателя Калинина не покидает читателя при общении с одним из последних его произведений: о чем бы ни говорил писатель — будь то далекое прошлое или недалекое событие, будь то сегодняшний день или день грядущий, в котором уверен сам писатель и в этом же убеждает нас путем своих философски выстроенных, логически убедительных форм поэмы, ни на йоту не отступает от фактически исторического материала. Он зорко всматривается в «персону Ермака», особо подчеркивая давние и бесплодные споры вокруг этой личности, и не упускает из вида «другую персону», что умудрилась с его ладони соскрести корону Российской империи, и как бы оставляет свой упрек нам за то, что как-то еще не определились в том: «Злодейство это или нет?» — не пустячок ведь это, но главное: «с руки протянутой России с бесценным даром на века во славу мужества и силы, — с руки донского казака».

Его прозорливость видится и слышится при каждом всплеске могучих крыльев, будь то «череда атаманов» из давнего и недавнего времени, «...и бывший враги новый друг..», «...не белый цвет, не красный цвет, а Дона тихого портрет...» Вот что видит орлиный взгляд писателя-земляка с высоты своего взлета на могучих крыльях, на вешних крыльях своего Богом данного ему таланта. Ибо только благородное, искреннее предчувствие необходимости свершения можно передать простыми словами о прошлом и настоящем своего народа, своей истории: «...И не враги здесь, а соседи в одном строю теперь стоят. Стоят, что прежде враждовали, но каждый чтил свою страну, и Дона чести не роняли ни в битве жаркой, ни в плену...»

Ярко, весомо выраженная/историческая памятливость проходит через все творчество писателя. Сложившаяся за много веков, как опыт, она переходит в/верность, в любовь, в надежду, что традиции народа будут оберегаемы. Что воля и разум, если угодно — дух и разум, позаботятся о сохранении и укреплении традиций общинного жития, а не о философствовании над бытием, как это уже происходило...

И разве не об этом говорит писатель Калинин: «Но я портрет своей России хочу дождаться — и дождусь. Есть Русь Димитрия Донского, была и Киевская Русь, есть Русь и поля Куликова и Русь Донская будет пусть». «Не красный цвет, не белый цвет. Един казачества портрет».

Именно это предчувствие необходимости сохранения единого портрета казачества, помноженное на орлиную зоркость, талант писателя и его гражданскую позицию, и создает внутреннюю напряженность отмеченной здесь поэмы и ее философский стержень казачьего, читай народного, жития.

Вникая в каждую поэтическую фразу, высказанную тихим голосом нашего современника, в поэме слышишь «профундобас» его калининского предка, на традициях которого и вырос писатель в русском, казачьем городе Новочеркасске.

Вырос сам и вырастил не только молодую творческую поросль новочеркасцев, но и свою собственную ветвь могучего, учительско-родового, казачьего древа Калининых...

Старшая дочь А. В. Калинина, Любовь Анатольевна, выросшая в Новочеркасске в том самом доме, где некогда жил известный новочеркасский педагог-музыкант, основатель музыкальной школы, которая носит имя Петра Ильича Чайковского, Попов Федор Иванович, стала музыкантом. Она и сегодня ведущий концертмейстер Московской филармонии, заслуженная артистка Российской Федерации.

Вторая дочь, Наталья Анатольевна, — писатель. Автор тетралогии объемом в 70 авторских листов: «Любимые и покинутые», «Яд в крови», «Лесть женщины», «Люблю только тебя». Один за другим вышел ее сборник новелл, объединенный общим названием «Лестница к звездам», и романы «Театр любви», «Нечаянные грезы», «Любимый месяц март», «Полуночное танго», «Ужин с соблазнителем», «Девушка моего шефа».

Особое место в творчестве Натальи Анатольевны занимает все же не столько сама «романтическая» проза, сколько познавательная историко-исследовательская, окрашенная искренним лиризмом глубокого таланта художника, только и способного передать подлинность событий, состояния души и творческих порывов таких любимых ею и народом кумиров, как П. И. Чайковский, С. И. Рахманинов, Ф. Шопен. М. Глинка, М. П. Мусоргский, И. С. Бах, Г. Ф. Гендель и многих других великих музыкантов.

Но при этом нельзя забывать и о том, что судьба великих музыкантов прошлого в «исследованиях» многих «литераторов» доходит до читающей аудитории подчас в однобоком освещении, то ли со знаком минус, то ли со знаком плюс. И только из-под пера подлинного художника к читателю попадают страницы, наполненные искренним чувством любви и к музыканту, и к читателю. Таким исследованием, а точнее было бы сказать следованием за музыкантами, и явилась книга Натальи Анатольевны «Тоска по идеалу», в которой собраны небольшие «картины» из их «путешествий», из их жизни. Читая ее, невольно задаешься вопросом: «А не современники ли они Натальи Калининой?» — так впечатляет читателя подлинный талант влюбленного писателя, где каждая фраза и живописна, и современна в том и в новом времени, и еще — окрашена в тона искреннего чувства, каким и является русское, художественное слово. Особенно впечатляет «повесть» о посещении Модестом Петровичем Мусоргским Ростова, Таганрога, Новочеркасска.

И, чтобы закончить свое повествование о писательской семье Калининых, необходимо здесь напомнить еще одно имя. Это внучка Анатолия Вениаминовича Наташа. Еще один и самый дорогой отросток из дружной, потомственной семьи учителей. Совсем юной она ворвалась в русскую литературу романом «Останься со мной навсегда» и, не успев перевести дыхание, выпускает новую книгу — «Дом, где живет любовь», по которой она писала сценарий для итальянского фильма, и... разбивается юное сердце.

Принято уже считать, что истинный Талант знает о себе всё, даже свое... будущее. Так и Наташа:

«...Мраморные плиты дорожки, ведущей в сад, ласкали мои босые ноги... Ветер ласкает мои волосы... Наверное, они помнят ту девушку, которой я была...» — это из ее романа «Останься...». Теперь по плитам через сад к ее могиле каждое утро и вечер ходят ее дед, бабушка, мама. Она осталась с ними навсегда, как и они с нею не расстались.

Еще многие марты напомнят о пробуждении природы. Многие августы позовут на сбор урожая. Многие дни и ночи будут всматриваться в орлиные глаза патриарха донской писательской армии, в его гнездовище — широкую, глубокую, необъятную донщину, вместившуюся в одном сердце и ни на миг не покидавшую его.

В.   И. ЧЕБОТНИКОВ