В кассе издательства «Молодая гвардия» получаю гонорар за первую свою повесть «Жизнь, прожитая дважды». Книжица моя маленькая, в бумажной обложке, всего в три листика, но очень дорогая для меня. Предел моих мечтаний.

У окошка кассы поэт Ярослав Смеляков, пришлепывая пальцы к губам, у него диабет и постоянно пересыхают губы, пересчитывает деньги. Надо бы отвернуться, стыдно как-то, но и я считаю деньги вместе с ним: две полусотенные, ровненькая, чистая сторублевка, две пятерки, и, наконец, мелочь. Мелочь Смеляков не берет, а царственным жестом возвращает кассирше, и та с восторгом благодарит его.

Подходит и моя очередь. Получаю гонорар, не пересчитывая, забираю деньги, а мелочь, подражая Ярославу Васильевичу, пододвигаю кассирше. Она с недоумением смотрит на меня, а потом зло шипит:

— Заберите немедленно! Как не стыдно, молодой человек!

Сконфуженный отхожу от кассы, уступая место следующему в очереди.

Сценка у кассы, судя по всему, привлекла внимание Смелякова, и он, когда я проходил мимо, придерживает меня за локоть.

— За что гонорар?

— Книга у меня вышла, Ярослав Васильевич, — сообщаю ему радостную новость.

С Ярославом Васильевичем я не знаком. Точнее, я знаю, кто такой Ярослав Смеляков, знаю наизусть его стихи, но он меня не знает.

— Стихи? – строго нахмурившись, спрашивает Смеляков.

— Проза.

— А вот это правильно, — решает Смеляков. – И сколько стоит книга?

— Десять копеек.

— Хорошая книга, — серьезно говорит Смеляков и, видя моё изумление, поясняет:

— Хорошая книга должна стоить не дороже второго блюда в рабочей столовой, тогда многие прочтут. А ваша меньше первого. Десять копеек не жалко.

Надеюсь, читатели улыбнутся, прочитав эту зарисовку. Эти двадцать строк дали название новому сборнику прозы «Дедушкины сказки», куда вошли повести и рассказы. Всё, о чем рассказываешь сегодня, невольно требуют объясняющих сносок, потому и назвал сборник «Дедушкины сказки». Сейчас ведь если и вспомнят Ярослава Васильевича Смелякова, то, пожалуй, только по строчкам — «Если я заболею, к врачам обращаться не стану, обращусь я к друзьям (не сочтите, что это в бреду): постелите мне степь, занавесьте мне окна туманом, в изголовье поставьте упавшую с неба звезду», а вот «Столовая на окраине», «Комсомольский вагон», «Даешь!», «Ландыши», «Хорошая девочка Лида» уже ничего не скажут…