Ах, вернисаж!
В позднеосенний светлый день наитие привело меня в Бывшее Офицерское собрание, а ныне городскую библиотеку им. А.С. Пушкина. И оказалось — неслучайно. Здесь как раз незадолго до того была представлена публике персональная, очень интересная экспозиция акварелей художницы Людмилы Огановой. В нежной, какой-то размытой технике выполненные живописные работы взирали на посетителей со стен уютного Каминного зала.
«Пылающие маки» открывали выставку. Пылающие ли? Или словно плывущие в воде ручья, отражающего их алость в своих струях? С полотна смотрит Матвей Иванович Платов. И его изображение в этой странной легкой технике живописного мазка совсем не похоже на привычный глазу по другим картинам облик донского атамана. Он будто моложе и ближе к нам и в то же время отстраненнее от нашего суматошного и невнятного ему века XXI-го. А далее калейдоскоп будто отраженных в зеркалах букетов, лиц неизвестных красавиц и державных императоров, цариц и цесаревен правящего российского царского Дома Романовых. Выставка, собственно, так и называется — «Образы и символы Романовых». Николай I, Елизавета — дочь Петра, два Александра — «Освободитель» и «Миротворец»… Скакун под последним смотрит столь выразительным глазом, что невольно влечет подойти к этой акварели еще раз. А Александр II как-то утомленно и задумчиво взирает мимо нас. Да, ему хватило в жизни не только литавр и парадов, но и тяжких раздумий и забот о жизни и судьбах подвластного ему народа. Кисть художницы верно схватила и отразила эту деталь. Изображение Николая II продуманно и загадочно неполно — не то уже тает в веках, не то еще полностью не проявилось в нашем помутненном беспамятством сознании. Не постигли мы целиком этого последнего русского самодержца — слабого, но в чем-то и сильного, мудрого и робкого. Он не был героем. Всего лишь человек на троне. И он потерял его именно как слабый человек, увы. Эти и иные разные мысли будят образы и художественные символы, созданные Людмилой Васильевной Огановой.
Царские лики сменяют вновь плывущие на листах картона солнечно-желтые оранжерейные нарциссы и лилово-холодные анемоны на фоне изморозью покрытого окна в «Февральском букете». Синие брызги веселых крошечных васильков и утренние, в росе, еще будто сочащиеся свежим ароматом ночи пышные розы. Портрет Марии Александровны, жены Александра II, назван «Печаль русской царевны». Конечно, протестантка принцесса Гессенская и Прирейнская Максимилиана Вильгельмина Августа София Мария, получившая после крещения известное нам православное имя, русской по крови не была. Эдакий, так сказать, придирчиво-критический пунктик. Но чем так уж печаль младой германской девы может отличаться от классической русской печали? Пришедшие на выставку, думаю, согласятся со мною.
Не знаю, была ли ничтожная с точки зрения социальной лестницы, но весьма смазливая Марта Скавронская таковой, как написала ее Оганова, «лапочкой»? Не привелось видеть ранних ее изображений. Но Петр I свой выбор сделал именно в пользу легкомысленной ливонки. И недалекая Марта, став с его легкой самодержавной руки хотя и номинальной, но императрицей Всея Великия и Малыя и Белыя России Екатериной Первой, вошла в анналы отечественной истории прочно и надолго. Взгляд юного царевича Алексея Николаевича серьезен и взросл. Наверное, так же смотрели донские мальчики-кадеты, покидая в январе 1918-го родной Новочеркасск и уходя в вечность Ледяного похода и грядущего изгнания.
Жены царей в акварелях художницы все хороши собой. Но все они не более чем жены и матери. Править не рвались (и слава Богу), обеспечивая державным мужьям тылы любви, мира и понимания. «Как хороши, как свежи были розы» — известнейшую стихотворную строку, взятую в качестве подписи под портретом незнакомки, хочется видоизменить — «Как хороши и свежи были царевны из рода Романовых». По крайней мере, именно эта мысль приходит при взгляде на милые одухотворенные лица, изображенные на огановских акварелях. Так ли прелестны были те девицы или фантазия художницы преобразила их до нынешнего образца красоты, не суть важно. Главное, выставка Л. Огановой позитивна, слегка легкомысленна и как-то обнадеживающе весення, несмотря на уже позднюю осень.
Кстати, здесь же и акварельный портрет самой художницы — тоже в стиле ее персонажей. Юная и одновременно зрелая женщина-паж тихо глядит на нас с картона. Берет с пером, кружева, а в руке — «орудие творческого труда» — тонкая, все верно и ловко умеющая передать кисть рисовальщицы. Потому, верно, эта выставка хороша и чуть грустна. В осенние дни она приближает грядущие весны и вселяет какую-то радость в души. Придите и убедитесь.
Лариса Лиховидова.
Фото автора.