Почти быль

Мало нас осталось на свете. В смысле ветеранов. Лет двадцать назад в каждой хате по паре было, кто на фронте, кто в партизанах, все хлебнули горюшка полной ложкой. Даже хотели переименовать станицу в «Боевую» или «Партизанскую». А теперь, если с десяток наберется на всю станицу, так и то хорошо. Поэтому и День Победы у нас — праздник особый, вроде Нового года. Только подарок свой мы уже давно получили — выжили. На колхозные деньги памятник на холме у реки построили, ухаживаем, под ним и собираемся.
Да вот силы уже не те, что раньше. Без помощи не обойтись. Давеча собрались у меня думку гадать: как к празднику готовиться. Дети почти у всех в городе живут, а тут дожди прошли, по нашему бездорожью не проедут. К коммерсантам сразу решили не обращаться – они сейчас с заграницей каким-то лизингом занимаются, да так занимаются, что оторопь берет. Смотришь телевизор, удивляешься: как до сих пор языки не стерли по самые гланды?! Что делать? Тут дед Макар и предложил, мол, праздник, конечно, всенародный, но с войной же связан. Значит надо к военным обратиться. Благо, часть артиллерийская недалеко расположена. Чай не откажут ветеранам-то.
Делегацию снарядили, как полагается — в пиджаках, при регалиях. Правда, Афанасию пришлось только ордена надеть, на медали места не хватило. Дед Макар тоже лишь планки нацепил — стар стал тяжести на груди таскать. Подводу покрасили, Нюрке, кобыле моей, красный бант за ухо прицепили. Таким составом к воротам военной части и подъехали. Все, кто от наряда свободен был, на КПП высыпали посмотреть диво дивное. Сержант сразу к майору побежал докладывать. Тот, видать, занят был сильно, принял нас не сразу. Часа полтора пришлось солдатикам про подвиги свои рассказывать. Мы им, а они нам. Эх, жизнь! Детишкам-то нашим тоже пришлось пороху понюхать, только ради чего, непонятно. Вроде и войны нет, а госпиталя не пустуют.
Наконец провели к майору. Он как раз двух первогодков распекал за то, что машину ему плохо помыли. Нас же встретил приветливо, в кабинет проводил. Даже двери плотно прикрыл, видать, чтобы не просквозило. Ну, мы сразу и выложили свою проблему. Попросили с десяток бойцов, чтобы помогли убраться, песочку наносить, мусор убрать, подкрасить кое-что. Майор покивал участливо и поинтересовался вежливо насчет денег. Я спрашиваю: «Каких денег?» Тут он сразу поскучнел, сослался на сложную международную обстановку и отказал. У него вдруг каждый солдат на счету оказался. Пришлось нам возвращаться ни с чем. А на КПП мы поняли, на каком счету у него солдаты: бизнесмен городской себе на дачу аж двадцать человек увез, дежурный втихаря пожалился, по сто пятьдесят рублей за голову. Обидно стало до слез, но делать нечего.
Утром вооружились лопатами да ведрами, сами с бабками пошли. Хоть что-то сделаем ради защитников погибших. Глядь, а к памятнику прохода нет. Всю землю вокруг него тот самый бизнесмен купил, который солдат-артилеристов у майора для работ забрал. Забор с колючей проволокой поставил, охрану с дубинками, фазенду дачную. Челядь вокруг так и бегает, к празднику готовится, столы на поляне ставит, шашлычницы разные. Мы к охраннику, мол, пропусти у памятника убрать! Он в рацию что-то буркнул два раза, ответ услыхал, и гнать нас в три шеи. Мы бы прорвались, да ему в помощь еще человек пять прибежало. Хозяин, говорят, не велел никого пускать. Земля теперь частная, и проход по ней запрещен. Тем более что на завтра, на праздник, такие «шишки» высокие припрутся, что нашего брата даже в микроскоп не увидят. Со мной от обиды аж сердечный приступ случился. Что же это такое делается на белом свете?! Со всех сторон обложили, супостаты. Благо бы как в сорок первом — фашисты, а то свои, нами же и взращенные, хотя … нами ли?
Вернулись в станицу мрачнее тучи. Сдаваться никто не собирался, поэтому военный штаб устроили прямо в сельсовете. Все равно к памятнику прорвемся, цветы возложить, даже если кто-то один останется! Пол-Европы прошли, а тут всего с километр продвинуться. Макар свой именной маузер прихватил, Афанасий две гранаты противотанковые, я мину немецкую, что калитку фиксировала, бабка Анфиса толу подкинула, который еще со времен войны у нее на полатях лежал. Тут из части солдатик первогодок прибежал из тех, кто машину майору драил. Они между собой покумекали и решили нам старикам помочь. Прямо бальзам на душу! Служить-то сейчас идут пареньки простые, из тех, кто честно живет и откупиться не может, а значит и совесть у них присутствует. Совместными силами план хитроумный и разработали, чтобы всем сразу соли на хвост насыпать. После этого еще полночи заснуть не могли — детали прорабатывали.
Наутро у ворот имения барского в ближайшем леске залегли полным составом, вместе с кобылой Нюркой и подводой. Для психологического эффекту еще и козу Контрибуцию со своим выводком прихватили. В обычной жизни от нее толку мало, а вот для диверсий — первейший компонент. Сидим в зарослях, наблюдаем через бинокли армейские, как события развиваются.
Гостей понаехало видимо-невидимо, все на иномарках, с охраной, в костюмах, дороже, чем наше здравоохранение. Расселись за столами, стали тосты произносить за победу, за Россию, за процветание, даже нас, ветеранов, вспомнили. Тут наше время и началось. Майор из части три орудия доставил для праздничного салюта, проверил наводку и уже команду хотел дать, как наши солдатики ему чарку поднесли. Пока он ее выпивал, они подкрутили колесики как положено, да во фрунт вытянулись, будто ничего не произошло. Тут-то команда «Огонь!» и прозвучала. Залп получился — пальчики оближешь! Один снаряд фазенду разворотил, второй по машинам пошел, а третий в ворота ударил. Крик поднялся аж до небес — у Нюрки чуть грива не поседела. Тут мы в атаку пошли. Впереди Контрибуция с козлятами, за ними Макар с маузером, потом все остальные ветераны.
Эх, и порезвились! «Большие гости» мечутся из стороны в сторону, блеют, как депутаты с трибуны, а про меж них козлята скачут. Контрибуция, так та вообще в раж вошла, каждого боднуть успела, некоторых даже по два раза, чуть сотрясение мозга не получила. Охрану Макар с Афанасием в реку загнали. В воде у них рации сразу сдохли, а даже если бы и не сдохли, все равно помощь не вызовешь. Солдатики такие радиопомехи поставили — ни один телефон не пробьется. Бабы, как в сорок третьем, сразу оставшуюся целой стену листовками оклеили, заодно и хозяину скотчем рот залепили. Остальных, кто в обморок не упал, в сарае заперли. На страже козу поставили, а сами к памятнику. Подошли и прослезились, ребята-то, кто у нового русского работал, ночью вместо отбоя порядок навели идеальный — какой в армии должен быть. Цветы посадили, все дорожки песком просыпали, сам памятник серебрянкой покрыли. Стоит теперь наш «Солдат-освободитель» — на весь мир сияет. Низко мы ему поклонились за подвиг его геройский, возложили венки свежие, помянули, как полагается.
В станицу возвращались тихо, без лишнего шума — силы уже не те, чтобы с каждым безобразием бороться. Не совладать нам с произволом бессовестным, одышка с аритмией мешают. Видать теперь ИХ время пришло, впрочем … Есть на Руси и другие, нормальные. Вот, хотя бы те солдатики, которые по дачам и стройкам горбатят. Может, у них получится. Афанасий, когда козу забирал, им тоже поясной поклон отвесил — заслужили. А они ему…

Виктор Жженов.