Первым полковым командиром Михаила Юрьевича стал будущий донской атаман Михаил Григорьевич Хомутов. Под его началом корнет Лермонтов приступил в конце 1834 года к службе в лейб-гвардии Гусарском полку. Генерал доброжелательно отнёсся к недавнему выпускнику школы гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров, замечал его успехи, отмечал в приказах. А когда весной 1835 года Лермонтов серьёзно занемог, то первым среди полкового начальства обратил на это внимание именно Хомутов. Он приказал корнету оставаться дома, прислал лекаря.

Отношения между Лермонтовым и его полковым командиром выходили за рамки сугубо официальных. Об этом, к примеру, свидетельствует такой факт: Михаил Юрьевич купил у своего генерала породистого жеребца по кличке «Парадер». На нём Лермонтов предстал, кстати, перед Николаем I во время учений, за которыми наблюдал царь. Покупка была весьма удачной: скакун считался лучшим в полку. Лермонтов писал о ней своей бабушке Е.А. Арсеньевой: «Я на днях купил лошадь у генерала, я прошу Вас, если есть деньги, прислать мне 1580 рублей, лошадь славная и стоит большего, а цена эта не велика».

Михаилу Юрьевичу дважды пришлось служить под началом генерала Хомутова. Первый раз он пробыл в лейб-гвардии Гусарском полку более двух лет: с ноября 1834 по февраль 1837-го (до ареста и отправки в ссылку за стихотворение «Смерть поэта», памяти А.С.Пушкина). Во второй раз он, вернувшись в этот полк весной 1838 года, застал, находясь там, перевод генерала в конце 1839-го в Новочеркасск на должность начальника штаба Войска Донского. При переводе Хомутова в донскую столицу полковые офицеры, среди которых был и Лермонтов, преподнесли ему в дар подборку своих портретов. Кстати, ныне эти работы, выполненные художником А.И. Клюндером, хранятся в Эрмитаже и в Павловском дворце-музее.

Весной 1840 года Лермонтов, отправляясь в новую ссылку на Кавказ, встретил в Москве своего недавнего сослуживца по лейб-гвардии Гусарскому полку подполковника Александра Гавриловича Реми. Тот был направлен на службу в донскую столицу штабным офицером к своему бывшему полковому командиру генералу Хомутову. Лермонтов и Реми решили продолжить путь вместе, договорившись, что поэт сделает остановку в Новочеркасске. Они выехали из Москвы 25 мая, а в начале июня были уже в донской столице. Лермонтов гостил у Хомутова три дня.

Генерал, будучи вторым по положению человеком в Войске Донском, поражал окружающих своей исключительной доступностью и демократизмом общения. О нём сохранились воспоминания, как о горожанине, жившем в доме с постоянно открытой настежь дверью. Он, между прочим, остался таким и когда стал в 1848 году наказным атаманом Войска Донского, и когда в течение 14 лет оставался на этом посту. Неудивительно, что Хомутов, несмотря на очевидную разницу в звании и положении между ним и Лермонтовым, весьма радушно принял гостя.

Вероятно, именно генерал насоветовал поэту посетить новочеркасский театр, и Михаил Юрьевич трижды побывал в нём. Уже покинув донскую столицу и оказавшись в Ставрополе, Лермонтов описал свои театральные впечатления 17 июня в письме к А.А. Лопухину:

«Что за театр! Об этом стоит рассказать: смотришь на сцену — и ничего не видишь, ибо пред носом сальные свечи, от которых глаза лопаются, смотришь назад — ничего не видишь, потому что темно, смотришь налево — и видишь в ложе полицмейстера; … капельмейстер примечателен тем, что глух и когда надо начать или кончать, то первый кларнет дёргает его за фалды, а контрабас бьёт такт по его плечу».

От Хомутова Лермонтов узнал о предстоявшей военной экспедиции против горцев и о том, что в Ставрополе формируется специальный отряд из добровольцев для участия в ней. Хомутов посоветовал Михаилу Юрьевичу попроситься в этот отряд и вызвался написать рекомендательное письмо на имя генерала Павла Христофоровича Граббе — главнокомандующего русскими войсками на Северном Кавказе. С этим письмом Лермонтов и покинул Новочеркасск.

В Ставрополе генерал Граббе зачислил Лермонтова в добровольческий отряд в должности штабного адъютанта и поручил ему быть наблюдающим в готовившихся походах. Михаил Юрьевич с энтузиазмом сообщал А.А. Лопухину: «Завтра я еду в действующий отряд на левый фланг в Чечню брать пророка Шамиля, которого, надеюсь, не возьму, а если возьму, то постараюсь прислать тебе по пересылке».

В июле-октябре 1840 года Лермонтов в составе отряда, которым командовал генерал-лейтенант Галафеев, участвовал во многих походах против горцев. Последний поход в военной кампании того года поэт совершил под началом самого генерал-адъютанта Граббе, возглавившего крупную экспедицию русских войск. В декабре Галафеев подал рапорт, в котором описывались самоотверженные и мужественные действия Лермонтова во всех походах и выражалась просьба перевести его в гвардию с сохранением чина и «отданием старшинства». Наряду с этим Граббе отправил в Петербург представление к награждению Лермонтова золотой саблей с надписью «За храбрость».

Общаясь с генералом, Лермонтов был приятно поражён, что тот в молодости писал стихи, а теперь ведёт записки о пережитом, передуманном и прочитанном. Литературные интересы Граббе были весьма многогранны. Генерал, кстати, прочитал «Героя нашего времени», был знаком с лермонтовскими стихами. Воображение Лермонтова без сомнения волновало и то обстоятельство, что Павел Христофорович в молодости близко знал многих декабристов, был посвящён в их замыслы.

Два десятилетия спустя Граббе стал войсковым наказным атаманом Войска Донского, сменив генерала Хомутова. Но об этом Лермонтов так и не узнал: он погиб на дуэли спустя полгода после памятной беседы в Ставрополе со знаменитым генералом.

Не будет преувеличением утверждать, что общение Лермонтова с генералами Хомутовым и Граббе было одной из светлых полос в суровой жизни великого поэта. Покровительство Лермонтову со стороны этих видных военных деятелей сыграло в его судьбе заметную роль. Оба они относились к поэту с неизменным уважением, и он отвечал им тем же. Биографии генералов заслуженно украшает немало лестных характеристик, но все они блекнут перед простой констатацией факта: Михаил Хомутов и Павел Граббе были сослуживцами Лермонтова, его старшими сотоварищами, его заботливыми командирами. Словом, в ближайшем окружении Лермонтова мы с полным правом можем назвать и новочеркасцев.