«Культура — это не только праздники, но и ежедневный труд…»

Выпуск от 4 июня 2003 | Прокомментируй!

Именно так и считает Л. ДУБИНИНА, которую в конце мая назначили начальником Управления культуры и искусства администрации г. Новочеркасска. Это действительно правда, ведь большие праздники и концерты — видимая часть работы Управления, а «за кадром» остается труд педагогов музыкальных и художественных школ, сотрудников Домов и Дворцов культуры, самодеятельных авторов. Работа в сфере искусства накладывает особые условия — ведь дело приходится иметь с людьми творческими, к каждому нужно найти свой подход, помочь реализовать таланты, поддержать начинания… Чтобы представить жителям Новочеркасска нового руководителя, «В» обратились к ней с несколькими вопросами.

— Лариса Геннадьевна, примите наши поздравления и пожелания творческих успехов! Мы надеемся, что наш город и впредь будет настоящим культурным центром. А каким был ваш путь к столь высокой должности?

— Родилась я в Душанбе, столице Таджикской республики. Республики советской, социалистической. Именно тогда, в Советском Союзе и могли встретиться мои родители, оба русские, но мама родом из Ташкента, а отец — из украинского Красного Луча. Сколько я себя помню, наш дом был гостеприимным, всегда открытым. Наверное, из-за профессий родителей. Папа был спортсменом, заслуженным мастером спорта по футболу, тренировал мальчишек, очень гордился, когда они выступали потом за знаменитую тогда команду «Памир». А мама — медик, была заведующей поликлиникой. Она и сейчас работает в новочеркасской больнице скорой помощи, хотя уже и вышла на пенсию.

Мне повезло — у меня две сестры, средняя окончила художественное училище, она художник-модельер, младшая — медик. У родителей мы учились общению, умению находить общий язык со всеми. Мама часто повторяла: «Лариса, работа с людьми — благородный труд!» И очень хотела, чтобы я пошла по ее стопам — стала врачом. А вот бабушка мечтала, что ее внучка станет знаменитой пианисткой. Она внимательно следила за моими успехами в музыкальной школе. Великим музыкантом я не стала, но твердо решила, что после окончания школы пойду и дальше учиться музыке. Окончила сначала Душанбинское музыкальное училище, а затем — Государственный институт искусств, который уже позже переименовали в консерваторию, по специальности «История и теория музыки», получила профессию музыковеда.

Тогда же я познакомилась с Виктором, стройным подтянутым парнем, который был немногословен, о своей работе не рассказывал. Только когда он решился открыть мне свое сердце, признался, что работает в КГБ. И предупредил, что его служба ответственна и серьезна, а его будущую супругу ожидает жизнь, которой живут жены военных — ожидания, тревоги… Когда мы, поженившись, попали в 1987 году на границу с Афганистаном, в город Курган-Тюбе, я была готова к нелегкой гарнизонной жизни. Сразу начала работать, сначала музыкальным руководителем, позднее — преподавателем на кафедре музыкального начального образования филиала Душанбинского педагогического университета. У нас родились дочери — Инна и Ирина.

А потом наступили «смутные» девяностые. В 1992 году мы вернулись в Душанбе, и попали… в зону боевых действий. Вспоминать об этом невероятно трудно… Как завешивала оконные проемы покрывалами, чтобы свет не пробивался на улицу, как лежала на полу, прикрывая детей руками, а на улице раздавались выстрелы…

— Почему вы не уехали? Ведь вы понимали, что такая жизнь не для вас?

— Поймите, я — русская, но Душанбе — моя родина, там было все — мои родители и сестры, родственники мужа и друзья. И как это все бросить? И куда уезжать? Но один случай перевернул нашу жизнь. Я собиралась к родителям, стояла на остановке, в руках сумка с банками для консервирования. Мимо проехала грузовая машина, раздались какие-то непонятные хлопки и все вокруг меня… попадали на землю. Потом одна женщина спросила меня: «Чего стояла? Стреляли ведь!» И вот тут мне стало по-настоящему страшно — за себя, за детей, за мужа. И мы решили — уезжаем! Выбрали город — Новочеркасск. Я внимательно рассматривала карту, высчитывала, на каком расстоянии этот город от Душанбе, от Москвы. Мне казалось, что мы приедем в маленький провинциальный городок, такой, каких немало я повидала в средней полосе России, одноэтажный, сонный.

— И как вас встретил Новочеркасск?

— О, понравился с первого взгляда! И это — не просто комплимент городу! Меня просто поразила необычная — столичная — планировка, архитектура. А собор!.. Я поняла, что вытянула счастливый билет, и жизнь наша наладится. Муж начал служить в ФСБ, старшая дочь пошла в школу. Мы снимали жилье, переехали в общежитие, а потом получили квартиру. И вот с 1992 года мы — новочеркасцы. Я пришла работать в Управление культуры ведущим специалистом, затем — заместителем начальника, а теперь — буду руководить этим учреждением. Работа мне нравится, наши сотрудники — высококвалифицированные специалисты, а сколько в городе творческих людей! Но это и не удивительно! Ведь культурная история Новочеркасска уникальна! Первая на Дону газета, первая библиотека, первый театр, музей, а сколько учебных заведений!

— Лариса Геннадьевна, в чем вы видите приоритеты своей деятельности? На что постараетесь обратить внимание в первую очередь?

— Разумеется, самое главное — сохранить и приумножить традиции казачьей культуры! И я вижу реальные решения. Во-первых, у нас недостаточно детских казачьих коллективов. Пожалуй, можно назвать только Е. Троепольскую с ее «Кочеточками» и А. Хачатурян с «Гулюшкой». Поэтому нужно особое внимание и поддержку оказывать тем, кто по крупицам возрождает казачьи песни и танцы, приобщает к этому детей. А во-вторых, нашему городу нужен хороший большой казачий ансамбль песни и пляски. Мы ведь столица Области Войска Донского! Нам есть чем гордиться, и есть, что показать нашим жителям и гостям!

Это — одно из направлений нашей работы. А еще, мне кажется, при обилии танцевальных коллективов — эстрадных, бально-спортивных, народных, мало внимания уделяется в Новочеркасске классическому танцу. Когда-то в нашем городе была балетная студия!

— Но ведь многие преподаватели танцев дают основы классического танца. Этого недостаточно?

— Конечно, нет! Думается, что хорошая школа балета украсит культурную жизнь города. Но тут встает вопрос — как быть с кадрами? И опять-таки, у этой проблемы — две стороны. Одна — поддержать тех педагогов, которые десятилетиями занимаются с детьми, не ропща на низкие зарплаты, огромные нагрузки, отсутствие выходных, работу по вечерам. Мне кажется, что вообще в культуре работают настоящие подвижники, способные, отметая бытовые «мелочи», верно служить ИСКУССТВУ! Значит, нужно подумать и о зарплатах, и о дальнейшем творческом росте, повышении квалификации педагогов. А с другой стороны, нужно растить молодые кадры, готовить смену.

— А, кстати, что решила ваша старшая дочь? Ведь она в этом году заканчивает школу.

— Да, Инна сейчас сдает выпускные экзамены. Она решила, что так же, как и родители, будет работать с людьми. Хочет стать психологом. К сожалению, музыкой она не занималась, хотя с удовольствием ходила в студию бальных танцев. Она хорошо рисует, а спортивные способности у нее, очевидно, от дедушки: легкая атлетика, волейбол. А вот Ирина любит фортепиано, занимается с удовольствием. Сейчас мечтает «освоить» еще и синтезатор.

В Новочеркасске для детей много возможностей «найти» себя. Студии, кружки, школы. Выбирай и занимайся!

— Город, действительно, имеет большой творческий потенциал. Сколько интересных людей работает..! Кого вы могли бы отметить особо?

— Ларису Афанасьеву! После ее трагической гибели мы словно осиротели. Она не просто руководила вокальной студией, а была настоящим вдохновителем многих городских мероприятий. Ее музыкальный вкус, необыкновенная требовательность были залогом того, что любой концерт — с ее ли участием, ее ли воспитанников — пройдет на высоком уровне. Светлая ей память! А ее коллектив, который носит теперь имя Ларисы, с новым руководителем А. Земляковым, стараемся поддерживать и мы, и В. Егельская, директор Дома ученых и студентов ЮРГТУ.

Сейчас в нашем городе интересно занимается с детьми И. Помазкин, сильный вокалист и композитор. Прекрасно работают детские коллективы МЦЭВа (дир. Н. Беликова), городского Дома культуры (дир. О. Кузьминых), ДК НЭВЗа (дир. В. Позяева).

— Но работа с детьми и педагогами — только часть деятельности Управления. А как дела с большой «армией» непрофессионалов, тех, кто по велению сердца занимается искусством?

— Да, в Новочеркасске много самодеятельных художников, литераторов, музыкантов. Наше Управление всегда старается им помочь. Мы понимаем, как важно для них получить одобрение, оценку их таланта. Мы помогаем в организации выставок, творческих вечеров, встреч. И понятие «помощь» имеет ведь не только материальный оттенок, сколько поддержку. Радует, что теперь у нас появилась возможность заниматься издательской деятельностью — брошюры, буклеты. И понятие «помощь» имеет ведь не только материальный оттенок, сколько поддержку. Плодотворно работаем мы с Региональной общественной организацией «Женская палитра» (рук. Н.Ермак). Состоялась уже IV выставка, участницами ведется большая просветительская работа в школах, детских домах. В мечтах — Центр прикладного творчества, в котором будут объединены все, кто творит прекрасное своими руками. Без различий — вяжут они или вышивают, занимаются керамикой или вырезают из дерева. Сотрудничество с членами «Творческого союза писателей Дона» (пред. Г.Марков) открывает новые имена поэтов и прозаиков. Мы столкнулись с тем, что в Новочеркасске почти нет хороших чтецов, которые могли бы выступать на больших сценах. Вот вам и еще одно направление работы, особенно с детьми. Потому что на школьных конкурсах, как правило, — песни и танцы, а слово почти не звучит. И хочется особо отметить работу Русско-французского культурного центра, его спектакли кроме эстетического наслаждения дают зрителям много нового, познавательного. Встречи в этом Центре стали уже традиционными, и мы постараемся поддержать его участников, тем более, что существует он на общественных началах, и все мероприятия — бесплатны.

— Всем известно, что в нашей стране долгие годы культура финансировалась по остаточному принципу, и многим казалось, что заниматься искусством нужно бескорыстно, мол, музы и деньги несовместимы. А как дела в Новочеркасске с финансированием культуры?

— Этот год достаточно сложен в финансовом отношении. Мне думается, что есть возможность продумать местный закон и провести его через городскую Думу, который будет обеспечивать систему гарантированного минимального финансирования культуры. Вопросы культуры курирует С. Бондарев, который с пониманием относится к нашим проблемам и искренне радуется нашим победам.

— Лариса Геннадьевна, заканчивая нашу беседу, хочу спросить, что же такое, по-вашему, КУЛЬТУРА?

— Для меня культура — прежде всего образ жизни человека, познающего мир прекрасного. Это и эстетическое воспитание детей, и гармоничный быт, и возможность проявить свои творческие способности.

А еще для меня культура — это моя любимая работа!

Фото Н. Склярова.

Вячеслав Овчаров: «Выйти из боя в душе…»

Выпуск от 4 июня 2003 | Прокомментируй!

Гость «В» Вячеслав Геннадиевич Овчаров работает начальником клуба в Окружном военном госпитале СКО ВВ МВД и помогает военнослужащим адаптироваться к мирной жизни, а, значит, и нам всем — избежать «чеченского синдрома», когда ребята понимают, что в мирной жизни они никому не нужны, а войну, которая их искалечила, в обществе ненавидят и проклинают…

— Как оказывается на войне штатский человек, и тем более, как война становится судьбой?

— Захотелось романтики. Порядок, дисциплина, никакой разболтанности. Человек всегда при деле.

— Какая же романтика в дисциплине?

— Посмотрите на моих сверстников. Человек дисциплины не будет заниматься ерундой.

— Ну, а вы чем хотели заниматься?

— У меня в глубине души всегда было желание помогать людям. Это домашнее воспитание. Мама-библиотекарь на примерах из книг воспитывала. Пошел служить в дивизию особого назначения (ДОН). Меня приняли в медицинский батальон 100-й дивизии. Это было в 1991 году, а в 1992 году впервые выехал «для выполнения служебно-боевых задач» в Дагестан, техником взвода материального обеспечения. После окончания вечернего отделения мехфака ЮРГТУ(НПИ) год работал в таможне, но понял, что это не для меня, и вернулся в госпиталь, где помощь людям была всегда востребована и находилась на первом месте в системе ценностей. Пришел на должность начальника клуба. В 2000 году опять поехал в Чечню в составе рабочей группы по выборам Президента РФ. Пришлось всю Чечню перелетать, переездить, переползти.

— Легко ли служить в армии с таким «книжным» воспитанием?

— Морально — да. А финансово — тяжело. Но это общая беда для всей нашей страны. А моя работа мне нравится, я от нее никогда не откажусь; я нужен солдатам, мой труд ценят, я за него получаю зарплату, этим я живу.

— Как случилось, что вы занимались в Чечне таким богоугодным делом, как восстановление храма?

— В начале марта судьба закинула меня в село Комсомольское. В этих боях меня свела судьба с настоятелем новочеркасского храма Константина и Елены отцом Андреем Немыкиным. Я увидел его впервые, когда отец Андрей, в камуфляже, весь залитый чужой кровью, забрызганный грязью, хлопотал над ранеными, вынесенными из боя, и пытался им помочь…Потом был штурм Грозного, во время которого пострадали почти все дома, так как за каждый из них шли бои, чтобы выбить оттуда боевиков; федеральным войскам приходилось применять артиллерию… А в апреле командующий группировкой ВВ МВД в Северо-Кавказском регионе генерал-полковник Лабунец посетил разрушенный январским наступлением Свято-Михаило-Архангельский храм в Грозном. Вид разбомбленного здания был страшен. Здание храма выгорело изнутри, лестничные пролеты были разбиты, кругом громоздились горы битого кирпича, штукатурки и осколков…Православные прихожане просили его помочь подготовить храм к празднованию Пасхи. Командующий пообещал, что к Пасхе внутренние войска наведут в храме порядок. На следующий день я был назначен старшим команды по восстановлению храма. Нам были приданы отделение солдат инженерно-саперного батальона для очистки территории и здания храма (и извлечения погибших из-под обломков онкологической больницы, она располагалась рядом с храмом) и взвод отряда специального назначения на двух БТР для прикрытия от нападения боевиков. Грозный был пустой и простреливался насквозь. Наши бойцы гибли от снайперских пуль или подрывались на минах. Три бабушки-прихожанки говорили нам, что нужно делать, а мы очищали храм от осколков снарядов и битого кирпича; привозили старушкам продукты, хлеб и консервы. В разрушенном городе работали столовые МЧС, но к ним были огромные очереди. Женщины показали нам на территории храма могилку послушницы, убитой боевиками. На вопрос, кто убил, пожилая прихожанка, боясь, нехотя ответила: «Плохие люди. Хорошие не убили бы». Люди очень напуганы были, опасались, что ночью к ним придут и убьют. Днем, когда мы работали, к нам приходил чеченский мальчик Вахит, лет семи. Его отец был убит в первую чеченскую войну. Жил он с мамой, мама болела, есть было нечего, сын ее кормил — что находил, ей нес. Нам он приглянулся, мы его подкармливали и угощали конфетами, а маме передавали хлеб и тушенку. Он все рвался посмотреть автомат, а патрон в стволе, и мы его отгоняли, потому что боялись несчастного случая. «Тебя не будет, ты погибнешь, — говорили мы ему. «Хочу, чтоб меня не было, попаду к Аллаху, будет мне еда и теплое жилье». Попросился посмотреть БТР, заглянул в ствол пушки…Ребенок с рождения ни разу не ел по-человечески, жизнь вокруг хуже некуда, и он ищет смерти, хочет, чтобы его убили… Мусульманское воспитание подсказывает выход… Может, что-то останется в нем от общения с русскими солдатами?

— Ваши ощущения от Грозного?

— Людей было очень мало. Только что окончился страшный штурм, на этот раз город не пожалели, зато человеческие потери наши были не такие тяжелые. Город был разрушен до основания. Первое время местные жители боялись нас. Они ожидали, что мы могли сделать с ними, все, что угодно. Потом чеченец подошел, попросил керосину, мы налили (дом этого человека взорвали, потому что в нем засели боевики), и немного изменилось к нам отношение жителей близлежащих домов. В один из дней нас обстрелял снайпер. С группой спецназа мы вычислили, откуда велся огонь, и пошли его ликвидировать: больше он оттуда не велся. Я получил медаль «За отвагу». По всему городу стояли блокпосты. Саперы взрывали дома, потому что наши колонны обстреливались чаще всего из девятиэтажек.

— Страшно было?

— Страшно бывает потом, когда вышел из боя, или когда командировка заканчивается, и ты приезжаешь домой. Ты понимаешь, что ты рискуешь, а дома тебя ждут — ребенок, жена. Мой друг подполковник Похлебин погиб при исполнении своего долга. Вертолет, в котором он прилетел за ранеными во время боя, сбили при посадке над мусульманским кладбищем в станице Петропавловской. Я ходил с саперами в этих местах в разведку, пытался найти место, где погиб Сергей, но не нашел, хотя и спрашивал у местных жителей, где был сбит вертолет: никто ничего не знает…

— Как изменились ваши ценности — от мира к войне и обратно?

— Я увидел, что жизнь ничего не стоит. Целое поколение смертников. Больше всего хочу, чтобы прекратилась бессмысленная, ненужная гибель наших солдат, почти детей. Тяжело переживать смерть друзей. Хочу стабильности. Хватит уже испытаний нашему народу. Пора этой войне положить конец.

— Вы служите в госпитале, куда привозили (и привозят) солдат из Чечни. Как они переживают переход к мирной жизни?

— Первое время находятся в состоянии боя, постепенно адаптируясь к мирной жизни. В этот отрезок жизни им нужна помощь лечащего врача и психолога. Если в периоде реабилитации не помочь, начнется «чеченский синдром» — ощущение, что никому не нужен, обида, что воевал, а война эта никому не принесла облегчения. Чтобы не было потом в обществе хулиганских поступков со ссылкой на «чеченский синдром», нужно, чтобы эти люди вышли из боя в душе.

— А вы как выходили из этого боя?

— Первые полгода снились чеченские кошмары…Главное, семья помогает восстанавливать душевный покой…

— Чем вы занимаетесь в госпитале?

— Как и в Чечне, где я отвечал в том числе и за доставку писем, посылок, так и в госпитале, в мои обязанности входит организация культурного досуга пациентов госпиталя и связи с общественностью. Как участник Ростовского регионального отделения Российской общественной организации инвалидов Внутренних Войск, я докладываю Председателю правления обо всем, в чем нуждаются бойцы МВД, прошедшие Чечню. Моя забота — духовные потребности военнослужащих, которые находятся на излечении в госпитале, это не только занятия и концерты, но и беседы со священниками, религиозный обряд крещения…

— Когда мимо меня по улице города идет воинское подразделение, мне просто плакать хочется, и стыдно смотреть в их детские глаза…

— Я сталкивался с таким парадоксом: навесить на такого младенца все обмундирование, которое нужно в бою, — смотреть жалко, а в бою — настоящие солдаты. Чеченцы кричат: «сдавайтесь» — но никто никогда не сдастся, душа наша русская такая. Лучше погибнуть.

— Немногие сегодня идут служить с радостью…

— Однако такие есть. Я понимаю тех, кто хочет остаться в армии сверх срочной службы. Заработает на хлеб, не сопьется, не станет наркоманом… Все зависит от воспитания. Если мальчик ничего не умеет, он поневоле вызывает раздражение, негативное к себе отношение. Из маменькиного сынка трудно сделать супермена.

— Не всем же быть суперменами. Как вы считаете, это оправданно, что воюют едва обученные мальчики?

— Это не ко мне вопрос, а к Президенту РФ. Мое мнение — пацанам там нечего делать, только контрактникам: и смертей меньше, и они более грамотные в военном деле, и более способны помочь чеченцам перейти к мирной жизни. Но, как и большинство российских проблем, все упирается в деньги. Контрактникам нужно платить…

— Как изменилось отношение чеченцев к русским после второй войны?

— Нашим войскам приходится действовать в обстановке полного негативизма. Если в 2000-м году заискивали, то сейчас уничтожают взглядом. Хотят, чтобы русские ушли…

ЭТА ВОЙНА НА МНОГОЕ ОТКРЫЛА МНЕ ГЛАЗА

«В» попросили прокомментировать интервью с героем чеченском войны настоятеля церкви Святых Константина и Елены отца Андрея Немыкина:

— Эта война сложна для понимания. Она не нужна православным, так же не нужна и мусульманам. Нам не понять, из-за чего проливается кровь солдат. Не виноваты и офицеры. Виноваты политики, которые развязывают подобные войны, пользуясь разгулом псевдодемократии: те, кто создал чеченский феномен, кто дал оружие в руки боевикам, кто позволяет уже в течение шести лет выкачивать деньги из российских карманов. Мы дорого заплатили за умиротворение: выбили из Чечни практически все население. Ведь обычные чеченцы воевали не за Басаева с Дудаевым, не за «джихад» против неверных, а против тех, кого считали виноватыми в смерти родных, детей, в разрушении всей своей жизни. Эта война не имеет позитивного решения. Тем более, солдат, которые хлебнули этой бойни, воевали непонятно для чего, по сути дела только друг за друга, нельзя бросать на произвол судьбы. Эта война мне на многое открыла глаза. Раньше я смотрел на это через призму американских фильмов. Но пришлось на собственном опыте убедиться, что война — это страшное, глупое безобразие, а человек — просто кусок пушечного мяса, как у Шолохова в «Тихом Доне» — «говядинка». Но даже в крови и в хаосе остается место для человеческого, и это человеческое побеждает звериное и подлое. Никакие «сникерсы» и «макдоналдсы» и прочая «похабень» не способны заглушить в наших пацанах то, что живет в их душах, когда они, рискуя жизнью, приходят на выручку тем, с кем делят хлеб, воду и палатку, выносят из боя раненых и погибших своих товарищей, командиров — молодых лейтенантов, которые погибают, как правило, первыми…Это и есть не дешевый «плакатный», а подлинный патриотизм…Вячеслав Овчаров мне глубоко симпатичен тем, что он добросовестно выполняет свой долг. Зарплата прапорщика не очень высока, но он продолжает служить. Человек долга. На таких, как он, держится наша российская армия. Они выполняют приказы, идут в бой, рискуют жизнью, теряют здоровье, теряют веру в гуманизм при том беспределе, который творится вокруг… И все-таки у них хватает сил жить дальше, бороться за жизни тех пацанов, которые у них под началом. Они многому научились. Я горжусь дружбой с этими людьми. Они не бросают ни раненых, ни убитых, ни своих солдат, ни своих друзей…

Донские журналисты в Донецке

Выпуск от 4 июня 2003 | Прокомментируй!

2003 год официально объявлен на Украине годом России. В рамках празднования регионального фестиваля «Преса i книга Донеччини – 2003» («Пресса и книга Донецкой области – 2003») для укрепления межнациональных отношений и обмена опытом в области журналистики и издательского дела 27 мая в украинский город Донецк отбыла делегация из Ростовской области. Кроме представителя департамента по делам печати, телерадиовещания и средств массовых коммуникаций администрации Ростовской области, в ее состав вошел также и корреспондент Ведомостей Анастасия Алексикова.

Визит донских журналистов на украинской земле длился 2 дня. За это время гости фестиваля узнали об особенностях издательского бизнеса Донбасса и законодательства Украины в области СМИ, посетили местные редакции и типографии, познакомились с достопримечательностями Донецка. А самое главное — участники фестиваля получили возможность обсудить современные проблемы и задачи как российской, так и украинской журналистики, которые во многом схожи.

27 мая после торжественного возложения цветов к памятникам

Т. Г. Шевченко и А.С. Пушкину участники фестиваля отправились в концертный зал донецкой филармонии для награждения победителей конкурсов среди полиграфистов, издателей и журналистов Донецкой области. После официальной части мероприятия собратья по перу (и печатному станку) продолжили общение в более неформальной обстановке.

На следующий день гостей пригласили в город Артемовск, знаменитый не только своими соляными, где находится уникальный санаторий для астматиков, и алебастровыми шахтами, в которых расположен завод шампанских вин, но и высоким уровнем работы наших коллег по типографскому и журналистскому цехам. Директор артемовской городской типографии

Ю. Аскаров поделился с донскими журналистами секретами выживания в условиях жесткой конкуренции, а редактор артемовской газеты «Вперед» В. Герасимов рассказал об особенностях работы их редакции и способах увеличения тиражей.

P.S. И русские, и украинцы считают себя одной нацией – славянами. Несмотря на пограничные посты, разделяющие наши государства, отличия в названиях денежных купюр и языке, на котором говорят средства массовой информации. Этими и многими другими впечатлениями от пребывания на украинской земле наш корреспондент поделится с читателями в последующих публикациях.

«Здесь — Ульяна, Анна, шесть, Николай, щука. Кто слышит? Прием»

Выпуск от 4 июня 2003 | Прокомментируй!

На самом деле всей этой компании с Ульяной, Анной и Николаем со щукой в природе нет. Так звучит личный радиолюбительский позывной Вадима Александровича Игнатова (UA6NQ). Он — один из немногих, кто остался верен своему давнему увлечению. В былое время радиолюбительство, как один из технических видов спорта, был достаточно популярен и развивался в радиошколах Добровольного общества содействия армии, авиации и флоту (ДОСААФ). В каждом городе были коллективные радиостанции, немало было и владельцев индивидуальных передатчиков. В эфире шёл оживлённый радиообмен. Проводилось множество соревнований по установлению связи между станциями внутри страны и зарубежными. Выполнялись нормы спортивных разрядов и специальных дипломов. Разговор о радиоспорте с Вадимом Александровичем состоялся у него дома. Он живёт в мкр. Октябрьском.

— Я приобщился к радиолюбительству в начале шестидесятых, во время службы в армии, — вспоминает В. Игнатов, — там приобрёл определённый опыт работы в эфире. Демобилизовавшись, пришёл в новочеркасский радиоклуб

ДОСААФ. Учился, потом работал на коллективной радиостанции клуба. В то время в городе было несколько коллективных станций. Сегодня последняя из них осталась лишь в Военном институте связи. Тогда большинство передатчиков были самодельными. Их постройка и работа в эфире регламентировались строгими правилами. За всем следила инспекция по радиосвязи. Госсвязьнадзор и сейчас является нашей главной контролирующей организацией.

В начале девяностых, после всеобщей коммерциализации, клубу радиолюбителей не нашлось места в технической школе РОСТО (приемника ДОСААФ). По словам Вадима Александровича, его товарищам было предложено перейти на полную самоокупаемость — оплачивать аренду помещения, взять на себя все остальные расходы. Небольшому коллективу радиолюбителей это было не по силам. Всё шло к распаду их компании, но такое развитие ситуации их не устраивало. Они объединились в некоммерческую общественную организацию «Общество радиолюбителей Новочеркасска». Разработали её устав и даже открыли свой сайт в Интернете. Если зайти на него сегодня, то можно увидеть эскиз диплома «Атаман Платов». Новочеркасские радиолюбители решили учредить памятный диплом в честь юбилея прославленного донского атамана. Обладателем его может стать любой из российских радиолюбителей и их зарубежных коллег. Условия изложены тоже на сайте. Если коротко, то за каждый из сеансов связи, в зависимости от категории радиостанции, любителю будут начислены очки. Необходимо набрать 250 — по числу лет со дня рождения Платова.

— Для нашего общества, — говорит В.Игнатов, — не обладающего какими-либо средствами, было не просто оплатить типографские расходы на печать диплома (хоть сумма, в сущности, и небольшая), но кажется, этот вопрос нашёл своё решение через администрацию города. Нам обещает помочь наш коллега по увлечению Павел Викторович Панкратов. Может быть, нам удастся получить специальный позывной на время дней активности (с 1 по 10 августа) для, так называемой, мемориальной радиостанции. Мы хотим, чтобы о нашем городе, о юбилее его основателя узнали во всех уголках планеты. Это не просто слова. Дело в том, что короткие волны, отражаясь от ионосферы, огибают поверхность земного шара и могут достигать практически любой точки земли.

У Вадима Александровича за более чем сорок лет работы в эфире собралась внушительная коллекция из 96 дипломов. А кёссель-карточек, почтовых карточек, которые являются подтверждением установления связи с радиостанцией — вообще не счесть. Когда-то и он высылал карточки своей станции в самые разные страны. Благодаря своему увлечению, у него появились друзья и знакомые на всех континентах. Правда, сейчас он чаще использует для письменного общения с ними электронную почту.

Я попросил его провести демонстрационный сеанс связи. Вадим Александрович включил один из двух своих трансиверов (приёмопередатчиков), рассчитанный на работу в диапазоне коротких волн: «Секью твенти, секью, секью твенти миттерс», — международный язык для работы в «дальнем» эфире — английский. Вадим Александрович его не просто выучил, он заочно окончил Ростовский педагогический институт и даже пять лет проработал в школе учителем английского. Нам никто не ответил, возможно, середина дня, когда мы вышли в эфир, время для работы на коротких волнах неподходящее. Попытались связаться с кем-нибудь в ультракоротком диапазоне: «Внимание всем! Здесь — Ульяна, Анна, шесть, Николай, щука, Новочеркасск. Кто слышит? Приём! — Добрый день, Вадим Александрович! — послышалось из динамика, — здесь УА6ЛМФ, слышу вас хорошо. — Это радиолюбитель Леонид из Каменоломен», — пояснил В. Игнатов. После короткого диалога, собеседники пожелали друг другу «73», что на языке радиолюбителей значит «Наилучшие пожелания!». Дальше нам ответили ещё несколько радиостанций из Ростова. По словам В. Игнатова, УКВ-станция позволяет устанавливать связь в радиусе до 150 километров. Многих своих собеседников он уже знает по голосам и позывным, как и они его. Я не смог удержаться от вопроса о помехах, которые любительские станции могут создавать телевизионному приёму.

— Наши передатчики, как правило, отрегулированы так, что помех для сертифицированных антенн они не создают, — ответил он, — но дело в том, что сейчас в массовом порядке распространились, так называемые, «польские» антенны, устройства, которые у нас в России не имеют сертификата и, по существу, являются вне закона. Вполне возможно, что такая антенна будет «чувствовать» работу любительской радиостанции. Больше того — её усилитель сам бывает источником мощных помех. Об этом знают все, кто имеет отношение к технике радио и телевидения. Другое дело, что на рынке не появилось пока ничего лучше этого устройства.

— Вадим Александрович, я совсем забыл спросить вас о вашей специальности.

— Я работаю в трамвайном управлении дежурным электриком на тяговой подстанции.

— Получается, что радио — это просто ваше хобби?

— Да. Хобби. Очень жаль, что сегодня мы лишены возможности приобщать к этому, очень интересному делу, молодёжь. Нам некуда её приглашать. Нет у нас места для работы. Нет городской коллективной станции. Но мы не оставляем надежды на то, что когда-нибудь положение изменится, и мы сможем, как и прежде, делиться своими знаниями с юными продолжателями нашего радиолюбительского дела.

Фото автора.

Музей события, музей трагедии

Выпуск от 4 июня 2003 | Прокомментируй!

Этот самый небольшой из всех новочеркасских музеев, одновременно и самый новый. Он открыт ровно год назад. В сороковую годовщину событий, навсегда оставивших кровавый рубец в истории Новочеркасска. Событий, о которых долгие годы официально предпочитали не говорить вообще, а если и вспоминали, то только в кругу своих, да и то, с оглядкой. До сих пор среди горожан встречаются и такие, которые уверены, что в начале лета 62 года в городе были беспорядки, спровоцированные хулиганами, беспредел, который был адекватно подавлен силовыми методами… А может быть, мы за последние годы слишком привыкли к крово-

пролитию в планетарном масштабе? Но в любом случае, пуля — слишком жестокое наказание

за хулиганство.

Е сть мнения, точки зрения, взгляды, и есть — факты. Они и собраны в музее, который находится на месте тех страшных событий, которые, не ограничились расстрелом толпы у здания горисполкома (его можно было бы списать на состояние аффекта противостоящих людей и шеренги солдат, в автоматах которых были полные «рожки»). Все продолжилось сокрытием тел погибших, арестами, скорыми и неправедными судами, расстрелами (уже по приговору), длительными сроками заключения, психологическим давлением на родственников пострадавших, глумлением долгие годы над людьми, которые попали в толпу или под шальную пулю случайно, жизнь которых оказалась сломанной в один день — 2 июня 1962 года.

Могильным камнем тайны почти три десятилетия была закрыта тема новочеркасских событий для общества. Все эти годы не заживали душевные раны родственников, чьи близкие сгинули навсегда в тот страшный день, людей, осуждённых на длительные сроки, тех, кто был ранен на площади. Впервые на всю страну о необходимости расследовать новочеркасские события заявил А. Собчак на Первом съезде народных депутатов СССР в 1989 году. Понадобилось время, титанические усилия очень многих людей, чтобы правда и справедливость восторжествовали — были реабилитированы невинно осуждённые жертвы политических репрессий, найдены и перезахоронены по христианскому обычаю погибшие, была дана политическая и юридическая оценка произошедшему. Одной из заметных вех этой работы стал и музей.

Идея его создания вынашивалась давно. Воплотить её удалось с помощью областной и городской власти, Фонда Новочеркасской трагедии, за счёт средств гранта «Фонда Сороса». Директор музея Елена Губанова по своей основной специальности учитель истории. Так случилось, что её ученики, участвуя в историческом конкурсе, писали работу по событиям 62 года. Елена Георгиевна познакомилась с членами Фонда Новочеркасской трагедии Ириной Мардарь, Валентиной Водяницкой, Михаилом Крайсветным, Татьяной Бочаровой, другими неравнодушными к этой теме людьми.

— Я отношусь к событиям 62 года как историк, — говорит Е. Губанова, — как к явлению, которое показало сущность тоталитарного режима в нашей стране. Власть пошла на расстрел людей. Была создана такая ситуация, что люди могли погибнуть, и они погибли. Рабочая власть, как её тогда называли, подняла руку на рабочих.

Валентина Евгеньевна Водяницкая, которая часто проводит экскурсии по музею, говорит, что нередко его посетители вдруг сами начинают рассказывать о 62 годе, о своих родных и знакомых, имевших какое-то отношение к тем событиям. Многие приносят хранившиеся в семьях документы, фотографии, какие-то вещи. Они доверяют их музею. Бывают, по словам Валентины Евгеньевны, и случаи, когда люди не выдерживают рассказа о том, чему она сама была свидетельницей, и что ей самой выпало пережить.

Сыну В. Водяницкой шёл четвёртый год, ей самой — двадцать четвёртый, когда она попала в жернова репрессивной машины, раскрутившиеся после расстрела на площади перед горкомом. По ложному свидетельству она получила длительный срок. Отбывала его в Мариинском лагере Кемеровской области. За «колючкой» прошли пять лет её жизни.

— Все эти годы, — вспоминает Валентина Евгеньевна, — я ждала, что должны же, наконец, во всём разобраться. Ведь я ни в чём не виновата. Но до самого освобождения этого не случилось. Выйдя за лагерные ворота, я поняла, что справедливости нет. Лагерь научил: или — ты, или — тебя. Видела там многое, но Бог меня сохранил. В зоне условия были невыносимые, спасалась работой. Вызвалась быть прачкой, вечером занималась самодеятельностью. Старалась, чтобы свободного времени не оставалось.

В Новочеркасск Валентина вернулась с похвальными грамотами за участие в художественной самодеятельности (они сейчас в одной из витрин музея), и полной потерей веры в людей. После освобождения, её вызывали на беседу в КГБ. Интересовались планами, предлагали помощь и помогали. Бывало, что защищали от несправедливых действий милиции: беспочвенных обвинений в каких-то уголовных делах, надуманных проверок в любое время дня и ночи. Валентина Евгеньевна до сих пор с благодарностью вспоминает всех, кто протянул ей руку помощи в то тяжёлое время — заместителя начальника управления КГБ Овчарова, секретаря Промышленного райкома КПСС Б. Головца.

— Я для себя решила, что тоже должна помочь моим товарищам по несчастью, говорит она, — к участию в работе Фонда меня пригласил Пётр Петрович Сиуда.

В. Водяницкая участвовала в поисках и раскопках захоронений жертв расстрела, их перезахоронении, создании мемориала на новом кладбище (она и сегодня за ним ухаживает), хлопотала и хлопочет, как председатель Фонда за многих незаконно репрессированных. Кому-то удалось «выбить» квартиру, кому-то помочь с ремонтом жилья. Она знает к кому, с какой бумагой надо обращаться, в какие двери стучаться. В музее она и хранитель (по штату), и экскурсовод. Каждый экспонат прошёл через её руки, каждый документ и фотография ей хорошо известны. О каждом она может рассказывать долго, тем более что там немало вещей и документов самой Валентины Евгеньевны. Документы и экспонаты здесь не просто часть истории, каждый из них — ещё и часть чьей-то жизни, свидетельство страданий невинных людей: письма осуждённых из лагерей, фотографии расстрелянных по суду и случайно убитых на площади. В одной из витрин пуля, которая навсегда искалечила юную спортсменку Валентину Кобилеву, рядом — такие же куски металла, оборвавшие жизни других людей. Цветовое решение экспозиции музея, найденное художником Александром Голдабиным — красное на сером — кровь на асфальте — очень точное.

— К нам часто приходят на экскурсию дети, школьники старших классов, — говорит директор музея

Е. Губанова, — так вот, они, выросшие уже в свободной стране, не понимают, за что людей расстреляли. Они не могут понять того времени, для них это уже дикость — ну вышли на демонстрацию, ну пошумели. За что убивать — то? Когда объясняешь им, за что давали срок, они тоже не понимают, ну кто-то к чему-то призывал, кто-то что-то высказывал, где здесь состав преступления? А вообще, мы проводили опрос, и выяснили, что дети почти ничего не знают о событиях 62 года, и выдвигают иногда самые невероятные версии происшедшего, вплоть до забастовки учителей(!), а ведь прошло всего 40 лет, срок не такой большой.

Музей Новочеркасской трагедии это не только место, где хранятся материальные свидетельства событий 62 года, музей — напоминание о времени, когда неосторожное слово могло стоить свободы, а то и жизни, когда человек не смел чувствовать себя человеком. Музей необходим и как неотъемлемая часть истории нашего города, из которой невозможно вырвать ни одну из страниц, пусть даже пропитанную страданиями и кровью.

Фото Н. Склярова.

Праздник Дня города начался с Дня защиты детей

Выпуск от 4 июня 2003 | Прокомментируй!

1 июня по традиции отмечается как День защиты детей. Именно в этот день маленькие жители нашего города получают максимум удовольствия и развлечений, а родители — возможность хоть ненадолго попасть в давно ушедшее время безмятежной радости и детской беззаботности. В немалой степени способствовали этому праздничные мероприятия, прошедшие в центре города, Александровском саду

и детском парке «Казачок».

На сцене Александровского сада юные модницы соревновались на звание лучшей модели, талантливые и смелые попробовали свои силы в чтении стихов, пении и танцах. Организаторами конкурса «Я — модель» выступили городское отделение «Союз женщин России» и партия «Единая Россия».

«Мир глазами детей» представили юные художники на асфальте в Александровском саду. Наградой для победителей стали сладкие призы, предоставленные МУП «Фиеста» и управлением культуры. Для детей с физическими недостатками из школы- интерната был организован бесплатный обед в Макдоналдсе.

Среди всего этого веселья, основным и самым радостным для юных героев праздника, стало открытие летнего сезона в аквапарке «ОАЗИС». В лазурном бассейне свое мастерство показывали мастера синхронного плавания из Ростова, а восточный танец вызвал особый восторг и бурные аплодисменты. Проявили себя и детские коллективы Новочеркасска, своими зажигательными танцами вовлекшие всех зрителей в общее празднество. Выступления детской группы «Девиз» и школы эстрадного танца «Саманта» чередовались с цирковыми номерами студии «Донская волна». Кульминацией праздника, как и следовало ожидать, стало шумное вторжение всей ребятни в бассейн. Выстрел из пушки, заряженной бумажным конфетти, стал сюрпризом для гостей, а счастливец, нашедший среди разноцветных кругов контрамарку, получил возможность бесплатного посещения аквапарка.

Завершилась праздничная программа огненным фейерверком в ночном небе Новочеркасска. Все эти праздничные мероприятия стали началом торжеств, посвященных Дню города, который будет отмечаться в Новочеркасске 7 июня.

«Сектор смерти»

Выпуск от 4 июня 2003 | Прокомментируй!

В районе «Локомотивстроя» вновь обнаружен труп. Причины гибели человека весьма загадочны…

Этот район — «Локомотивстрой» — за последний год вообще стал едва ли не самым криминальным, по количеству совершаемых «тяжких» и «особо тяжких» преступлений, местом во всем Новочеркасске. Здесь трагически погибла от рук подонка-неврастеника восьмилетняя школьница, здесь юные отморозки из х. Яновский насмерть забили человека, здесь грабят, избивают… Место для подобных делишек — лучше не придумаешь. Это (для тех, кто не знает) — единственный «мостик» после одиннадцати вечера между Соцгородом и Молодежным. Ночью темно, с одной стороны кладбище, с другой рельсы. И, как правило, практически никаких прохожих, т.е. потенциальных свидетелей.

В конце прошлой недели на рельсах «Локомотивстроя» был обнаружен труп молодого мужчины, совершенно измочаленный поездом. Личность его удалось установить самим родственникам погибшего — по одежде. В транспортной милиции отказались каким-либо образом прокомментировать случившееся. Как нам стало известно из собственных источников (подтвердить эту информацию, к сожалению, не представилось возможным), в милиции зафиксирован данный факт как несчастный случай. Однако «В» удалось восстановить некоторые подробности произошедшего накануне, которые заставляют сомневаться в «случайности».

Погибший, как выяснилось, не так давно был (а может, и оставался до самой смерти) наркоманом. Потом вроде бы перешел на алкоголь — «клин клином». Но проблемы, по всей видимости, денежные долги, у него оставались — его «кредиторы» якобы устраивали за ним, порой, настоящие гонки по микрорайону.

В тот вечер к нему во двор пришли двое мужчин, один из которых (одетый в камуфляжные брюки), в разговоре несколько раз обмолвился, что служил в свое время в погранвойсках, а недавно как раз отмечался День пограничника. Судя по происходившему на глазах обитателей двора диалогу, погибший не был знаком со своими гостями, во всяком случае, речь шла о том, что «можно было не приходить, а созвониться». Потом они вместе встали и ушли. Домой в ту ночь парень не вернулся. На следующий день обеспокоенные его отсутствием домашние начали поиски. И тогда им стало известно о случившемся: на рельсах был обнаружен сбитый поездом (действительно ли смерть наступила от удара локомотивом, а не раньше ли?) мужчина, одетый точно так же, как и ушедший день назад их родственник. Они выяснили, что тело отправлено в Ростов для проведения экспертизы.

Мыслей о суициде у него и не могло быть: его гражданская жена ждет ребенка — на пятом месяце беременности; у него, как никогда, имелись все основания жить и надеяться на лучшие времена. Переходил через рельсы и не увидел шедший на него поезд? Маловероятно. Расположение позволяет обозревать пространство на несколько десятков метров в обе стороны движения или, по крайней мере, можно заметить огни идущего поезда. Что же тогда произошло? Мы постараемся прояснить ситуацию.

Но в любом случае, район «Локомотивстроя» — мы не хотим пугать горожан, но факты — штука упрямая! — становится все более и более опасным. Нужно что-то делать, дабы избежать повторения таких случаев. Люди возмущены и обеспокоены происходящим. Прежде всего, считают они, следует добиться нормального освещения территории. Во-вторых, если уж настолько участились криминальные происшествия, наладить патрулирование района милицейскими нарядами.