За что я любил и до сих пор, до самой старости, люблю свою профессию? Если сказать коротко, за постоянные встречи с интересными людьми. С одними они, хотя и оказались мимолетными, оставили в памяти глубокую зарубку. Другие запали в душу на всю оставшуюся жизнь.

Представьте себе знойный июльский день 1977 года. Только вчера из кабинета заместителя я переселился в апартаменты редактора. Дел невпроворот. График выпуска «Знаменки» плотный. Печатать газету пять раз в неделю не шутка.

Возвращаюсь из типографии. Около приемной меня останавливает вечный общественник Игорь Власов. Ему спешить вроде некуда. Он не прочь посудачить и сейчас. Тем более одного собеседника он себе уже заполучил.

— Вот, Геннадий Александрович, познакомьтесь с нашим новым редактором, — представляет Игорь меня рослому, плотному и довольно лобастому знакомому.

— Семенихин.

— Автор романа «Летчики»?

— Он самый.

— Что же мы стоим в коридоре? Может быть, зайдем поговорить? Если, конечно, не спешите.

Беседа затянулась. Разговор зашел о романе.

— Вы в Средней Азии бывали?

— Где именно?

— В Туркмении. Точнее, в Красноводске. Хороший там аэродром, вне класса. Почему он заинтересовал? Я там служил. В нашей дивизии воевали Кожедуб, Лавриненков. В романе есть колоритный тип Алексей Горелов. Летчик-перехватчик первого класса. Не его ли вы взяли в свой роман?

— Ручаться не берусь. Образ собирательный.

Речь зашла на самую больную для редактора тему.

— Нет ли в писательском портфеле чего-нибудь нового, как говорят, читабельного?

— Есть одна вещь. Но я не решаюсь ее предложить. Ваши предшественники от литературных произведений бежали, как черт от ладана. Им подавай сегодняшнюю жизнь города. Не дальше околицы.

— А как же французская «Юманите»? Ей романы печатать можно?

— Неужели на ловца и зверь бежит?

— Посмотрим. — Прошу у Геннадия Александровича прощения за прерванный разговор.

— Позвольте полистать рукопись. По объему она солидна. Читаю: «Новочеркасск». «Роман» — эпиграф захватывает, вернее, очаровывает:

«Камни родного города, в каком я неоплатном долгу перед вами! Где найти слова, чтобы воспеть вашу вековую древность и гордость? Камни родного города, политые потом и кровью, по которым ступал я в детстве и ступаю сейчас с вечной сыновней преданностью, — вы всегда со мной! Где бы я ни был: под небом войны или под мирным ласковым небом, в заполярных широтах или знойных песках, у соотечественников или иноплеменных людей, — вы всегда со мной, камни родного города!..»

Я так и не оторвался, пока не прочитал три убористых страницы эпиграфа.

— Оставляете?

— Что с вами сделаешь? Придется. Идем обедать.

— Приглашаю зайти перекусить ко мне домой, рядом с редакцией.

Так и поступили. Обед растянулся до ужина. Геннадий Александрович заметил на стене портрет офицера ИПТАПа.

— Это кто?

— Брат. Погиб 20-ти лет в Прибалтике. 4 октября 1944 года. Под Ригой.

— Как звали?

— Геннадием.

— Тезка, значит. Сам у родителей один остался?

— Как перст.

— Не годится. Предлагаю по-казачьи побрататься. Согласен?

Словом, стали мы в тот вечер братьями. Через пару номеров вышла в свет первая публикация. Вначале я намеревался ограничиться несколькими фрагментами. А потом аппетит разыгрался во время еды. Читатели требовали продолжения. В трамваях, автобусах можно было встретить пассажиров с подшивками газетных вырезок. Люди обменивались мнениями, спорили. Особенно волновала первая книга дилогии, где речь шла о временах Платова. Идея о возрождении казачества, затеплившаяся на фронтах Отечественной войны, в полках и дивизиях 5-го гвардейского Донского казачьего кавкорпуса, обретала плоть и явь. Читая роман, обсуждая завтрашний день, казаки всерьез заговорили о будущем Всевеликого войска Донского.

Все три книги, в том числе и в газете, печатались семь лет. Кое-кто жаловался нашему начальству. Дошло до первого секретаря горкома В.С. Шевцова.

— Говорите, напрасно расходуется газетная площадь, — парировал Владимир Семенович. — А я слыхал другие мнения. Доверимся профессиональному вкусу редактора.

Жалобы прекратились. Телефонными переговорами, почтовой перепиской, передачей посылок через проводниц «Тихого Дона» братская дружба автора с редактором не ограничивалась. Геннадий приезжал в Новочеркасск раз пять — шесть в год. Спокойно поработать в тиши гостиничного номера «Новочеркасска». Пообщаться с новыми друзьями, помогавшими ему собирать исторические факты…